- Толстяки омерзительны и выглядят еще более омерзительно, когда плачут, - сказал папа.
- Ты должна думать о нас, жирная морда. Мы пытаемся сдвинуть с мертвой точки наш спортзал. А иметь свинью вместо дочери не кажется чем-то хорошим для бизнеса, не так ли?
- Мы начнем с пятимильной[5] пробежки, чтобы размяться, - сказал папа, выбегая из комнаты.
- Но я не могу бежать. Я слишком толстая, а этот костюм слишком тесный, - крикнула она ему вслед.
Кристине было всего десять, но она, наверно, весила столько же, сколько весит слоненок.
- Ты скоро похудеешь, - настаивала мама, выталкивая дочь через дверь спальни. - Может быть, нам стоит пробежать десять миль.
Каким-то чудом Кристине удалось пережить десятимильный забег. Она шла так медленно, что к тому времени, когда она, спотыкаясь, добралась домой, небо снова потемнело. Ее родители пробежали последнюю милю, предоставив ей самой искать обратный путь. Люди останавливали свои машины и смотрели, как она, покачиваясь, пробегала мимо в своем оранжевом, украшенном пламенем спортивном костюме из лайкры, хрипя и истекая потом. Ткань натирала ее кожу и поднималась по ее заднице и влагалищу двойной танкеткой, пока она бежала. В какой-то момент содержимое ее желудка вырвалось изо рта. За густым потоком последовали потоки желчи, окрасившие её толстовку спереди темно-зелеными пятнами.
Когда Кристина вернулась домой, ее ноги так дрожали, что она не могла стоять. Мама ждала ее в прихожей, скрестив руки на груди и прищурив глаза. Папа был на беговой дорожке в соседней гостиной и любовался своим телосложением в зеркале в полный рост.
- Я умираю, - захныкала Кристина, медленно ползя по коридору к ногам своей мамы. - Позвони в скорую, пожалуйста, мама.
- Не раньше, чем ты сделаешь мне сто индуистских приседаний и двести отжиманий.
Кристина рухнула на землю и притворилась мертвой.
- Она что, только что сдохла от толстоты? - спросил папа, не меняя скорости бега. - Тебе лучше проверить, прежде чем мы закопаем ее в саду.
Мама опустилась на колени и сделала Кристине китайский ожог на руке.
- Ой, - взвизгнула Кристина.
- С ней все в порядке, - крикнула мама. - Наверно, ей просто нужно перекусить в середине тренировки. Я приготовлю ей коктейль из бобов маш.
На следующий день в школе Кристина была так голодна, что могла думать только о вкусных обедах, упакованных в школьные сумки ее одноклассников. По понедельникам у Дейва всегда были сэндвичи с солониной и солеными огурцами, а мать Луизы всегда пекла для нее свежую порцию двойного шоколадного печенья. При этой мысли у Кристины потекли слюнки. Она больше не могла выносить гложущий голод и подняла руку.
- Миссис Бейкер, мне нужно в туалет.
- Подожди до перерыва, Кристина. Ты же знаешь, что должна была сходить до начала занятий.
- Но я плохо себя чувствую, миссис Бейкер. Я наложу в штаны.
Она проделывала этот трюк каждый день, но все равно все в классе смеялись над ней. У детей было для нее прозвище, и некоторые из самых храбрых скандировали "Дерьмовая подгузница Кристина", убегая после того, как сдавали ей свои коробки с завтраком.
- Хорошо, но не мешкай, - миссис Бейкер вздохнула и покачала головой.
Кристина встала, её ноги все еще ныли после вчерашнего забега, и, пошатываясь, она вышла из класса. Она сразу же потянулась за школьной сумкой Дейва, но там был висячий замок, скреплявший молнии вместе. Она попыталась открыть другую сумку, но на ней тоже был висячий замок. Она проверила каждую сумку, висевшую на крючках за пределами класса. У каждой из них был замок – у некоторых было два – и они были прочными. Дети явно настучали своим родителям. Распространился слух, что Дерьмовая подгузница Кристина была воровкой еды.
Кристина сидела на унитазе и рыдала. Она обхватила себя руками за живот и раскачивалась взад-вперед от жалости к себе. Ее животик заурчал, и она засунула в рот комок туалетной бумаги. Она прожевала каждый кусочек и проглотила его. Школьная туалетная бумага была не так хороша, как туалетная бумага дома. Школа не собиралась тратить деньги и покупать дорогую бумагу. Прежде чем Кристина вернулась в класс, она порылась в мусорном ведре рядом с унитазом. На самом дне, среди всех измазанных говном бумажек, она нашла большой комок старой жевательной резинки, к которой прилипли пара лобковых волос и каких-то коричневых комочков. В животе у нее сердито заурчало. Она знала, что это будет противно на вкус, но слабый аромат мяты дразнил ее вкусовые рецепторы, и она проглотила её, как будто это был нежный стейк.