Папа свернул на их подъездную дорожку и ударил по тормозам. Он вытащил Кристину за волосы из машины и затащил в дом, а затем начал тащить ее вниз по лестнице в подвал.
- Таскать свинью, как тяжелый мешок с картошкой – это тренировка для всего тела. Мы должны добавить это в нашу фитнес-программу, - крикнул он маме.
Он бросил Кристину перед шкафом, который когда-то использовался для хранения лишнего спортивного инвентаря, но теперь выглядел как большой сейф с толстой цепью и висячим замком, свисающим с ручек.
Кристина застонала и схватилась за ягодицы, покрытые синяками от ударов о ступеньки. Мама стояла в дверях на верхней лестничной площадке.
- Некоторые жирные активисты подняли бы шум и сказали, что это противоречит правам толстяков, - сказала мама, закатывая глаза.
- Зачем ты притащил меня сюда? - завыла Кристина.
Она ненавидела подвал. В нём было полно пауков и тренажеров.
- Ты отправишься в наш новый шкаф для наказаний за кражу обедов и прибавку в весе, - сказал папа. - В основном, конечно, ты наказана из-за набора веса.
- И ты убила того тощего, беззащитного, умственно-отсталого, в инвалидном кресле мальчика ради его еды, - добавила мама.
- Это так типично для жирдяев. Они бы убили своих собственных одноклассников ради еды. Ты омерзительна, - папино лицо скривилось от отвращения. Он посмотрел на свою жену с фигурой карандаша. - Таскания этой жиробасины хорошенько так напрягли мои ягодицы. Ну-ка погляди на них.
Папа выставил свою задницу в сторону и напряг булки.
- Они похожи на два твердых кокосовых ореха.
Мама посмотрела на него сверху вниз, хлопая ресницами.
- Пора отправляться в шкаф, жирная морда.
Папа отпер висячий замок и снял цепочку с ручки. Он размашисто распахнул дверь. Шкаф был небольшим, примерно четыре на три фута[6]. Его стены были оклеены пожелтевшей бумагой, а большую часть пола покрывала пахнущая плесенью газета. Папа втолкнул Кристину внутрь, закрыл дверь и снова защелкнул замок на цепь, чтобы она не могла сбежать.
Кристина забарабанила по двери кулаками.
- Выпустите меня. Это жестокое обращение с детьми.
- Нет, это не так. Это наш запатентованный метод для того, чтобы люди худели и чувствовали себя превосходно, - сказал папа. - Нашим клиентам это понравится.
- Как долго ты собираешься держать меня здесь взаперти? - захныкала Кристина.
- Тебя отстранили от занятий за кражу еды на два дня, потом начинаются школьные каникулы. Я подсчитал, что через месяц мы увидим значительное уменьшение жира, - папа говорил так, как будто сообщал о погоде.
- Месяц? Я же умру здесь.
Кристина прижалась глазом к отверстию для воздуха, вырезанному в панели, и смотрела, как папа поднимается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз.
- Папа будет давать тебе каждый день специально приготовленный напиток. Когда ты выйдешь, ты будешь новой собой, как красивая, стройная бабочка, выходящая из гротескной тучной куколки, - мама развернулась и развела руками.
Они выключили свет, и подвал погрузился во тьму. Кристина била ногами в дверь и колотила кулаками по стенам, но шкаф был из цельного дерева. Она медленно сползла на пол и обхватила руками колени. Ее гнев испарился, и соленая смесь соплей и слез закапала ей на колени.
В ее голове пронесся шквал мыслей. Она задавалась вопросом, сможет ли она прожить без еды целый месяц. Это казалось невозможным. Она ненавидела своих родителей, и ее не волновал их личный бизнес по обучению. Они были парой неудачников, одержимых идеей быть худыми. Это была их вина. Если бы они кормили ее как следует, ей не пришлось бы воровать еду. Это также была вина и Джоуи. Его могло бы и не размазать по дороге, если бы тупой калека просто отдал ей свой сэндвич с яйцом и майонезом и укатил без боя.
Шкаф был достаточно просторным, чтобы Кристина могла сесть прямо и ее ноги не касались края. Она пошарила вокруг руками, но шкаф был пуст, если не считать заплесневелой газеты. Единственной вещью в ее кармане был маленький резиновый надувной мячик. Она часто играла с ним во время перерыва, чтобы отвлечься от чувства голода.
Она кинула мяч в дальнюю стену шкафа. Сначала она не могла поймать его, но вскоре нашла ритм и сосчитала до тысячи, прежде чем мгновенная потеря концентрации заставила ее пошатнуться. Минуты превратились в часы, а голод и скука уступили место сонливости. Веки Кристины отяжелели, и ее голова упала на грудь. Единственным звуком в темноте было урчание ее пустого желудка.