Можно было относиться отрицательно к попытке перейти к «выборам» начальства в Белой Армии, но считаясь с тем, что «Военный Совет» был назначен вполне законно – не приходилось сомневаться в том, что выбор может остановиться только на генерале Врангеле, что естественно вытекало из всей его деятельности на фронте.
Генерал Врангель, при всех качествах его, как военного вождя, не мог не ехать, не мог не отозваться на полученное им приглашение. Генерал Шатилов, его естественный начальник штаба, заставлял себя смотреть на дело спокойнее и доказывал своему другу-начальнику, что он идет на дело безнадежное и ничего достигнуть не сможет. Полученный генералом Врангелем (для передачи в Крым) ультиматум «союзников», требовавших от белых (но не от красных) прекращения борьбы на юге России под страхом лишиться при неприятии ультиматума всякой помощи со стороны «союзников» – еще более ухудшал положение.
Но генерал Врангель приглашение принял и решил ехать, получив возможность достичь берегов Крыма от Союзного командования. Все мы, в особенности военные чины управления генерала Агапеева, с волнением в сердце прислушивались к тому, что совершалось в Драгоманате.
Настал день отъезда генералов на Север.
Мне было совершенно необходимо еще раз, перед его отъездом, повидать генерала Врангеля, во-первых, для того, чтобы пожелать ему успеха, а во-вторых, чтобы просить его, подобно тому, как он хотел взять меня в Сербию, – вызвать меня в Крым для назначения на любую должность по его решению.
Я ждал Петра Николаевича в управлении военного представителя, перед комнатой, отведенной ему для житья генералом Агапеевым.
Мне повезло – генерал Врангель вышел готовым к отъезду и мы остались одни…
Он был взволнован предстоящим ему жребием и, сильно волнуясь, он был совершенно откровенен.
Он более чем хорошо и совершенно правильно понимал положение. Как я уже один раз упоминал в печати (Сборник, посвященный его памяти и изданный мною в 1938 году) – «он шел не на праздник власти, как это думали многие, он ясно сознавал трудность и почти безнадежность задачи, которую судьба возлагала на его плечи, он понимал, что идет на тяжелый труд, на подвиг, и тем не менее он опять подчинился долгу и, заявив Военному Совету: «Я делил с армией славу побед и не могу отказаться испить с нею чашу унижения», принял на себя тот крест, который и привел его к преждевременной кончине. Но это все было позже, а в ту минуту я горячо присоединился к его решению, считая, что его вступление в командование давало белым последний шанс на победу. Я считал, что ехать надо, и только просил использовать и мои небольшие силы. Вошедшему в нашу комнату генералу Шатилову – генерал Врангель сразу же сказал о теме нашего разговора.
Расставаться было трудно, и я с радостью воспользовался предложением генерала Врангеля вместе с ними на автомобиле генерала Агапеева проехать на пристань, где провожающих не могло быть и не было. Таким образом, я был последним, кто видел будущего Главнокомандующего на европейском берегу, в минуту завершения его «первого Константинополя».
Генералов принял на борт английский миноносец. Я остался на берегу и крепко задумался. Меня тянуло обратно в Россию…
Первые известия из Крыма повергли меня в недоумение – я сам, если можно так выразиться, погрузил генералов Врангеля и Шатилова на английский миноносец. А известия из Севастополя говорили о прибытии генерала Врангеля в Крым на английском броненосце «Император Индии»… В этом было что-то непонятное, для меня, по крайней мере…
Только значительно позже узнал я, в чем было дело… В последнем разговоре мне казалось, что генерал Врангель волнуется… так и было. Оказывается, что при выходе миноносца в Черное море при сильной качке сердце, которое так нужно было России, не выдержало, и у генерала Врангеля произошел сильный сердечный припадок. Англичане это учли, они тогда еще были любезны с будущим Главнокомандующим, и миноносец повернул обратно в Константинополь, где генералу Врангелю была предоставлена возможность пересесть на броненосец, который 21-го марта и привез его и генерала Шатилова в Севастополь…
Там генерал Врангель принял главное команование и, как мы все знаем, исполнил свой долг до конца!
Я же в начале мая был вызван в Крым «для получения нового назначения»…
Галлиполиец. № 27. 1958.
К двадцатипятилетию кончины генерала Врангеля
Иметь героя в своей среде – радость и счастье. Потерять героя – горе и беда.