Значит взаимоотношения, как это принято определять, «оставляли желать лучшего». А тут еще решение генерала Врангеля не делать визита Маркову второму во время своего приезда в Берлин… Осложнения были неизбежны… Повторяю, никакие мои настояния успеха не имели. По-видимому, во время разговора в Карловцах было сказано что-то, что оттолкнуло генерала от возглавителя Совета «всерьез и надолго»…
Отклик со стороны Маркова не заставил себя долго ждать – членам монархических организаций было свыше запрещено принимать участие в злосчастном банкете, который и без того чуть не был сорван немецкими дипломатами.
Но… национальные и патриотические настроения победили. Русские офицеры, видимо, решили, что монархизм – монархизмом, а не почтить Белого Главнокомандующего они просто не в силах. Злополучный банкет прошел при невиданном в Берлине многолюдстве и с большим подъемом. Прямо из дверей ресторана, где состоялся банкет, П.Н. Врангель, Н.М. Котляревский и я отправились на вокзал.
К сожалению размеры статьи и ограниченность предоставленного мне места не дают мне возможности развить тему о пребывании генерала Врангеля в Берлине в конце 1924 года – дальше. Придется отложить это до другого раза. Развить же этот вопрос можно довольно широко.
В начале моей статьи я перечислил те источники, в которых мои читатели могут найти ответы на интересующие их вопросы о жизни, деятельности и характеристике генерала Петра Николаевича Врангеля. Я должен к этому добавить еще одно сведение, которое не может не интересовать белую русскую военную эмиграцию.
После того, как генерал Врангель закончил свои Записки, обнимающие период его исключительного служения родине с ноября 1916 по ноябрь 1920 года, он продолжал подбор материалов для продолжения Записок и за период его работы в эмиграции, взаимоотношений с Великим Князем Николаем Николаевичем, создания Русского Обще-Воинского Союза и о многом еще, что тогда оглашено не могло быть. Это собрание документов, приведенное в полный порядок Н.М. Котляревским, я видел и содержание его знаю… Это то, что и е успел доделать наш почивший Главнокомандующий. И мне кажется, что это сделать надо. Об этом должна подумать русская антикоммунистическая эмиграция, и мое дело напомнить ей об этом в статье, посвященной мною печальному юбилею.
Все эти документы находятся на хранении в «X» университете в Соединенных Штатах. Охрана этого архива возложена соответственным договором на нескольких представителей русской эмиграции. Срок хранения (после чего архив поступает в собственность университета) еще большой – 10-го января 1979 года. Но… кто из нас доживет до этого срока? И потому перевести архив для хранения в русских руках, может быть, необходимо уже сейчас. Для этого надо только компенсировать материальные расходы университета по хранению архива. Они невелики. И об этом необходимо подумать…
Я помню, что при получении известия о кончине генерала Врангеля один журналист, который уважал почившего, но не принадлежал к числу его особо горячих поклонников, сказал: «У счастливого недруги мрут, у несчастного друг умирает»…
Это, конечно было, совершенно верно. Русская эмиграция никогда не была «счастливой», да и самый факт пребывания в изгнании исключает всякий вопрос о счастье. Но у белой русской эмиграции при жизни генерала Врангеля был ее Друг, ее Герой. В генерале Врангеле сама Белая Идея нашла свое воплощение, он как бы олицетворял ее…
И он ушел от эмиграции!
25-го апреля 1928 года было последним днем жизни нашего почившего вождя. Его последними словами было моление: «Я слышу благовест… Боже спаси Армию»…
Тот благовест, который в предсмертных муках слышал наш генерал, до сих пор не дошел до нас… Но его предсмертное моление о спасении Армии, уже спасенной им самим из Крыма, по-видимому, дошло до тех высот, на которых решаются судьбы даже и самых малых мировых организмов. Прошло четверть века со времени его безвременной кончины, а созданная им ячейка Армии, его Армии – Русский Обще-Воинский Союз жив… и жив его духом!
Генерал Врангель скончался преждевременно. В роковой день ему не было еще пятидесяти лет. Значит тогда он не дожил еще до теперешнего возраста самого младшего из чинов его Армии! Он мог жить и сейчас среди нас, если бы не «неизвестная болезнь», которая унесла его. Ему теперь не было бы еще семидесяти пяти лет, и это значило бы, что в дни, когда, может быть, русский вопрос опять станет перед миром, перед своим решением – он мог быть еще среди нас, как единственный и непререкаемый вождь! Как тогда все было бы ясно и определенно!