Все остальные офицеры дивизии без всякого исключения согласны с мнением старших, подписавшихся здесь. По их горячему и настоятельному желанию копия этого рапорта со всеми подписями офицеров дивизии будет представлена дополнительно; настоящий же рапорт представляется теперь для выигрыша времени.
Движимый горячим желанием счастья России, представляю изложенное на усмотрение Вашего Высокопревосходительства.
Подписали:
Генерал-Лейтенант Попов.
Начальник Штаба, Генерал-Майор Белоусов.
Вр. Командующий 2 дивизионом 32 артиллерийской бригады, Капитан (Подпись неразборчива). Вр. Командующий 1 дивизионом 32 артиллерийской бригады Подполковник (Подпись неразборчива). Помощник Командира 658 пех. полка, Подполковник Яворский. Помощник Командира 128 Старооскольского пехотного полка, Подполковник Бычинский, Полковник 125 пех. Курского полка (Подпись неразборчива). Полковник 126 пех. Рыльского полка (Подпись неразборчива). Полковник 125 пех. Курского полка (Подпись неразборчива). Командир 658 пех. полка, Полковник Носов. Командир 125 пехотного Курского полка, Полковник Савельев. Командир 126 пехотного Рыльского полка, Полковник Петров. Командир 127 пехотного Путивльского полка, Полковник Веденяев. Командир 128 пех. Старооскольского полка, Полковник Свешников. Вр. Командующий 32 артиллерийской бригадой, Полковник Бенескул. Командир 6 Сибирск. горного артиллерийского дивизиона, Полковник Потулов. Командир бригады 32 п. д., Генерал-Майор Рафальский.
С подлинным верно:
Старший Адъютант Штаба VIII Армии,
Генерального Штаба Подполковник Игнатьев».
Конечно, этот рапорт скажет каждому военному, кого революция застала на фронте, очень многое. Значения в общероссийском сумбуре он не получил. Реального ничего не принес. Скорее его надо считать результатом отчаяния командного состава, каким-то вырвавшимся «криком души».
Первым подписавшим его был начальник дивизии генерал Попов. Его инициатором и автором был генерал Белоусов. Насколько я знаю, генерал Попов, вернувшийся с развалившегося фронта куда-то в район Казани, пал там жертвой очередного выступления одураченных русских солдат. Генерал же Белоусов спасся, я его встретил в Екатеринодаре, в Добровольческой армии, где во второй половине яета 1918 года он был назначен генералом Деникиным на пост коменданта Главной Квартиры Добровольческой армии в Екатеринодаре.
Генерал Белоусов после развала фронта вернулся к себе на Кубань, где сразу же принял участие в формировании отдельных отрядов, впоследствии влившихся в Добрармию.
Я лично познакомился с ним и научился ценить его деятельность (он был старше меня по Военной Академии лет на десять), когда он нес обязанности начальника штаба 69-й пехотной дивизии, которая также одно время входила в состав нашего корпуса. Он участвовал во взятии Перемышля, был награжден в 1915 году Георгиевским оружием, осенью того же года принял в командование 63-й пехотный Углицкий полк, за дело «у Верещакского леса» удостоился награждением орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени, будучи командиром полка, был тяжело контужен (что впоследствии в эмиграции привело к преждевременной его кончине). Ко времени революции вторично (как тогда это было уже обязательным для офицеров Генерального штаба) получил штаб дивизии, именно той 32-й пехотной, где он и привел и начальника дивизии и старших начальников ее к изданию знаменательного рапорта, о котором сейчас идет речь. В том же 1917 году он поочереди был начальником штаба сначала ХХII, а потом ХХIII Армейского корпуса и закончил военную службу на большом фронте в должности начальника 20-й пехотной дивизии. После чего пробрался на Кубань и сразу же принял участие в противобольшевистской борьбе.
Как я уже упомянул, я знал генерала Белоусова со времени несения им обязанностей начальника штаба 69-й пехотной дивизии. На Кубани, в Екатеринодаре, я по распоряжению генерала Алексеева, которому явился по прибытии моем в Добровольческую армию в августе 1918 года, стал одним из редакторов газеты «Россия» (потом, после временного закрытия газеты по требованию Кубанской Рады превратившейся в «Великую Россию») и вел ее до назначения моего начальником оперативного отделения штаба армии генерала Врангеля в Царицын.
В газетах того времени, выходивших в Екатеринодаре, в то время появилась полемика на тему о том, кто и что делал после революции. Не помню, в какой именно газете появилась «укорительная» статья, обвинявшая всех в «молчании», т. е. в непротивлении большевистскому злу, захватившему Россию.