Подчертков мне рассказывал о своей поездке в Париж. А. Драгомиров к Фошу не пошел, был принят у Клемансо, и тот спросил, почему мы так плохо относимся к французам, на что Д. ответил, что после Одессы другого отношения и быть не может.
Англичане всюду безмерно любезны. Жиды, ворочающие Америкой, а с нею всем светом, только теперь повернулись к нам – это приписывают влиянию митрополита Платона в Америке.
Получал 11 100 франков в день, комната стоит 30 франков, т. е. 360 рублей. Значит вся наша дороговизна – результат падения рубля. Донские деньги за границей не идут вовсе.
В Киеве, окруженном фронтами, вследствие отсутствия подвоза – голод. Фунт хлеба 120 р., обед без хлеба 500 p.
1 сентября (Ростов). Сегодня в первый раз повели Женюшку в кино – восторг полный. Она обнаружила недюжинную сообразительность в рассказе потом всего того, что видела.
Все полно рейдом Мамонтова. Он обкладывает Воронеж, который предполагает держать 5000 сформированными им в тылу красных пехоты с 2-мя бронепоездами. Этот рейд станет историческим примером (скверно только, что это гражданская война) – тыл красных против Дона совершенно разорен, власти разогнаны, коммунисты уничтожены, склады сожжены, мобилизованные распущены по домам.
Да, все забываю записать характерную фразу самостийно-большевистского Макаренки в Кубанской Раде – «Штаб Добровольческой армии пришел к нам с котомками, а уехал на 48 поездах» (ограбили-де Кубань).
Как иногда много значит фраза. Конечно, она тенденциозна, лжива и неправильна, но на известные слои впечатление произведет.
А освобождение Кубани, а миллионы донских денег, оставленных армией на Кубани, и т. д. Этакая сволочь.
Сегодня, обещав прицепить мой вагон к 7-часовому поезду, его прицепили к 5-часовому – конечно, мы опоздали и возвращали вагон из Новочеркасска – едем в Харьков только сегодня. Путешествуем как пошехонцы.
Совет Государственного Объединения, по-видимому, умирает – видал сейчас графа Уварова, он приписывает это нежеланию Кривошеина вести дело – а Национальный Центр в это время работает вовсю. Слабо это вышло.
2 сентября (Ростов). После бесконечных треволнений наконец выехали из Ростова в вернувшемся вчера вечером из Новочеркасска вагоне.
3 сентября (Харьков). Приехали вместо 10 у<тра>. в 5 дня, это «скорый» поезд. Родные Таты встретили очень и очень радушно – как-то здесь лучше себя чувствуешь.
4 сентября (Харьков). Сегодня 12 лет со дня смерти мамы – как безудержно скоро мчится время.
Харьков выглядит нормальным городом, все витрины полны, но цены безумные, спросил подтяжки – 350 р. средние.
Видал мой сейф – большевики украли на 1100 р. % бумаг и 51 золотник серебряных монет. Женин 5 р. золотой не заметили.
5 сентября (Харьков). Был в «Родине», встретил там Шадхана и Павлова, все знакомые лица, пахнуло старым.
Видел Наштадобра[134] Ефимова, принял приветливо, но шансов на назначение к ним нет. Я с ним не говорил, но вижу, что это не для меня. Слишком провинциален этот штаб.
Наши части под самым Курском – верст 25–30 не дошли.
Фронт Добрармии колоссален, стыдно становится за нас. Инструкций о поляках и Петлюре никаких, а это вопрос дня – непонятная беспечность центральной власти.
6, 7 сентября (Харьков). Написал для «Великой России» – «Нам или им» и «Товарищ Гиттис», а для «Родины» – «Пора понять» и «Падение Курска», т. к. сегодня получено известие о занятии Добрармией Курска и Харьков расцвечен флагами.
Если еще донцам при помощи Мамонтова удастся занять Воронеж, то получится великолепная выдвинутая вперед позиция для использования ее как плацдарма для наступления в любом направлении в тыл и фланг советских армий. Этот плацдарм стоит, по-моему, больше, чем даже Киев.
8, 9 сентября (Харьков). Вышло мое «Пора понять». В газете «Понедельник» перепечатаны мои «Халкинцы», к сожалению, без всякого указания на меня.
Все чаще и чаще до меня доходят слухи о внутреннем развале в нашей армии. То слухи о выходке офицеров против коменданта Харькова за арест офицера с угрозой насилием пехотой и броневиком, то об отрицательном отношении к генералам и штаб-офицерам, то о грабеже и т. п.
Словом, большевизмом несомненно заразилась и наша армия с ее ростом и пополнением мобилизациями. Ленин предсказывал, что мобилизация нас погубит, не дай Бог ему быть даже частично правым.
Но в общем что-то есть. Говорят о приезде каких-то большевиков-агитаторов. На улицах появились плакаты красными буквами, раньше не виданные мною: «Дадим мы миру мир навеки».