Я узнал об этом в Таганроге, куда ехал за ответом о моем назначении, а вернувшись в Ростов, на вокзале дождался всего начальства, т. к. сегодня все ехали в Киев. Шуберский был несколько недоволен, но обращение со мной Драгомирова, сказавшего мне, что он очень рад моему назначению, что знает о тяжелой болезни, перенесенной мною, что желает, чтобы я не торопился, что должность будет храниться за мной, что я нужен ему и для других дел (?) – словом, полная милость.
Провожали его торжественно, масса народу – я не дождался отхода поезда, т. к. устал до чрезвычайности – меня отпустили раньше.
Начальником разведки назначен Муська Мельницкий, опять будем вместе. По его рассказу, его агентша видала в Петрограде в начале июля Николая Мельницкого и передала ему привет от Муськи, чем страшно его напугала, т. к. «и стены имеют уши». Он обещал сам зайти к ней, но надул, по-видимому, опасаясь провокации. Как же они там напуганы, несчастные!
Татик очень рад новому назначению – я отношусь несколько сдержаннее – не люблю я новых мест, новых людей. Однако посмотрим, может, и там жить можно.
Содержание при стоимости обеда «от 350 р.» – 5000 р. В месяц, в том числе 90 кормовых. Нас спасает литература – надеюсь работать в «Киевлянине» и «Великой России» – это даст мне поддержку.
По слухам, положение у Киева выправляется – значит мы туда дойдем, а то уж я опасался за его судьбу.
Устал чрезвычайно, думал сразу ехать в Киев, но потом увидел, что это мне еще совершенно не по силам.
Врангелю думал все же написать письмо о причинах, побудивших меня к уходу, – не помешает сохранить с ним хорошие отношения – чем черт не шутит.
Но в общем Кавармии мне, как ни странно, не жалко.
15 сентября (Ростов). Сегодня опять целый день в городе. Был в отделе Генерального штаба, говорил Пронину о моем желании войти в военную газету, если она будет учреждена. Пронин отвечал неопределенно, говоря, что Ставка противится изданию газеты, боясь критики ее действий. Во всяком случае разговоры о газете идут, и я на всякий случай заявил о своем желании быть привлеченным к этому делу, считая, что я имею на это право по своему былому опыту. Впоследствии ее можно развернуть в «Русский Инвалид» – я думаю, что на этом я могу кончить мою военную карьеру – честолюбия у меня совершенно уже нет.
Сегодня уезжаем в Новороссийск – оттуда прямо в Сочи, хочется совершенно отдохнуть хоть две недельки, т. к. работа предстоит большая.
16, 17 сентября (Новороссийск). Настроение здесь среднее. По данным разведки, в Азербайджане и Грузии готовится восстановление социалистического фронта при участии Керенского, Брешковской и т. п. сволочи, ведущей самую широкую пропаганду против Добрармии.
Таким образом, русский народ ожидает еще одно испытание – опять уклон к социализму, опять попытки и покушения с негодными средствами.
Во всяком случае Кавказ, вместе с Кубанью, где все больше и больше захватывают власть самостийники во главе с Макаренко, убравшие наконец мешавшего им походного атамана и военного министра Науменко, – она несомненно окажется в стане наших врагов.
Всюду и везде усиливается настроение против жидов. Самые либеральные круги с пеной у рта ругают их, накапливается электричество, в воздухе пахнет грозой, а между тем в красном Кресте и в отделе пропаганды этих господ набирается все больше и больше. Чем же это объяснить?
По-видимому, в Сочи нам не удастся поехать – правильное пароходство совершенно не установлено.
18, 19 сентября (Новороссийск). Чувствую себя очень плохо – мой тиф еще долго будет давать себя знать – не скоро я забуду о Царицыне.
По-видимому, поездка наша в Сочи не состоится – пароходов нет, никто, до начальника порта включительно, не знает, когда их можно ждать – при таких условиях ехать почти невозможно.
Придется сидеть в Новороссийске. Плохо здесь.
20 сентября по 2 октября (Новороссийск) записано в большой тетради № 24–28.
3 октября (Новороссийск – Ростов). Сегодня получил оглушительную новость – Киев занят большевиками, наши войска отошли на левый берег Днепра и готовятся снова овладеть городом (из-за реки).
Я не сомневаюсь, что это результаты нашей авантюрной стратегии – идти как можно быстрее вперед по линии наименьшего сопротивления красных. В результате мы всюду слабее их – они нам сдали Орел, но затем овладели Киевом, по-видимому, внезапно, игра стоила свеч для красных, но не для нас. У них я все же вижу план – отход в центре и давление на фланги, а у нас решительно ничего – рви вперед и уверяй всех, что Красная армия, дающая контрудары в штыки, – развалилась… Я понимаю, что в этом можно уверить массу, но зачем самим-то этому верить – в результате на моих глазах в поезде Селиванова происходят чуть ли не пари, когда овладеют Москвой, и наиболее скептически настроенные говорят, что к 1 декабря, а мое заявление, что никак не ранее весны, встречается недоверием. Ведь Красная армия распалась. Такой способ ориентировки населения порождает скептическое отношение к командованию.