Хотя формирование рабоче-офицерской роты я не приветствую.
15, 16, 17 октября (Киев). Наконец, 15 утром прибыли в Киев. Вокзал произвел тяжелое впечатление – грязный, необычайно пусто, чрезвычайно дорого и общий темп излишне нервный – словом, видимо, недавнее бегство еще не выдохлось.
В штабе меня встретили пересудами о Генкварме Шуберском, а он сам произвел на меня очень благоприятное впечатление полным доверием к подчиненным и предоставлением им полной мощи – правда, он вынужден к этому болезнью Наштарма Вахрушева, что сваливает Шуберскому двойную работу, но все же это указывает на известную его широту. Мое заявление о неправильном нашем положении на фронте, где весь фронт подчинен Начдиву 7[138] Бредову и Драгомирову без разделения на участки, он принял очень благожелательно, и я сегодня подал по этому поводу мотивированный доклад. Не знаю, как примет это А. Драгомиров.
Вчера со мной случился казус – отдавал распоряжение Салимону, упал и разбился, потеряв сознание. Очнулся через некоторое время, ничего не сознавая. Это в первый раз в моей жизни. Сегодня с утра чрезвычайная головная боль, она же была и целый день вчера. По-видимому, я еще недостаточно окреп от тифа. Бедная Тата сама чуть не упала, узнав от привезшего меня Мельницкого о том, что было.
Шуберский проявил много заботливости, даже включительно до предложения мне денег.
Был сегодня у Шульгина. Он полон деятельности. Предложил мне занятия по «Азбуке» и «Национальной комиссии», но это, конечно, принять за неимением времени не могу. Рассказывал о катастрофе с Киевом, нарушившей все здесь налаженное, что не может установиться до сих пор. По словам Шульгина, якобы со слов Драгомирова (это подтверждает и Шуберский) – Драгомиров, не командуя войсками в гражданской войне, передержал их на фронте и они не выдержали даже и не особенно сильного натиска. В результате был оставлен Киев в 12 часов, после того как в 10 было обнародовано объявление Драгомирова о том, что все спокойно.
Мельницкие, уходившие на грузовике (как и весь штаб), рассказывают, что за мосты кинулся весь Киев – женщины на коленях в грязи молили взять их на автомобиль.
В общем настроение здесь тяжелое – все еще полно недавней паникой (скажу, что и в штабе тоже), нет никаких попыток перейти к активным действиям, несмотря на вероятное ослабление красных на главном для нас Коростеньском направлении. Словом – пуганая ворона.
А у меня настроение скверное – от моего нездоровья и сознания, что Тата и Женя всего в 20 верстах от красных – это не немцы и не австрийцы. Жутко – я не даю разобраться в вещах.
Квартира прелестная – 3 комнаты с хорошей обстановкой.
Отделение можно вполне наладить – офицеров много, кроме меня 2 Генштаба и 3 строевых плюс топограф, все охотно идут на мои мероприятия. Много помогает Борсуков, исхудавший после плеврита, но обиженный балдоватым Салимоном и теперь напирающий на работу со мной.
В общем поле для деятельности большое – дай Бог сил, а теперь и об этом приходится задумываться, а тогда много можно сделать, многое наладить.
Да, киевские газеты торжественно оповестили сегодня (17) о «Приезде фон Лампе» – довольно кратко, но совершенно для меня неожиданно. Говорят, в «Молве» были подробности – пока еще не видал.
Жду результата моего доклада – он подан мною сегодня – или он будет иметь большой успех, или все кончится большим недоразумением, т. к. Драгомиров может счесть это вмешательством не в свое дело. Ну ничего, попробуем – мое положение это не пошатнет, а укрепить сможет.
Когда работаю или пишу, чувствую себя лучше, но как брошу, опять одолевает головная боль. Вчера было это, а главное какое-то отсутствие памяти – потеряешь нить разговора и все пропало, и снова не найдешь мысли. Это меня очень и очень пугает.
18, 19, 20 октября (Киев). Все еще не могу быть настолько уверенным в твердости положения Киева, что не перехожу на большую книгу. Настроение в городе убийственное – каждый выстрел на Ирпене, и в штаб являются за справками, насколько твердо наше положение – да и я сам внутри себя, говоря откровенно, ни минуты не спокоен, наличие моих в Киеве заставляет меня трепетать ежеминутно, но Тата все уговаривает меня, что это ничего, но я готов тоже волноваться по всякому ерундовому поводу.
Служба налаживается. Мне удается уже провести и кое-что свое. Так, Драгомиров приказал левому флангу отряда Бредова к Северу, а нам удалось направить их на станцию Тетерев, т. е. совершенно в противоположную сторону – и он согласился, это уже кое-что. Мой доклад, поданный Генкварму о необходимости разделения фронта на 2 участка, пока еще одобрен только Шуберским – он, в виде своего доклада, подает его Драгомирову. Посмотрим, что выйдет – это разделение насущно необходимо.