Кажется, Шульгин был прав, говоря, что вся эта сдача – есть дело германской игры.
А бандами в Кременчуг-Черкасском районе руководит немецкий офицер Гаазе, сидящий чуть ли не в Кременчуге.
Наше положение выправляется – наступление между Ирпенем и Здвижем идет, к сожалению, превращаясь вместо обхода во фронтальный удар, а на левом берегу, у Броварова, красные уже третий день бездействуют по совершенно непонятным мне причинам. Кажется мне, опасения за Киев грозят оказаться пуфом – положение «паникера», кажется, останется за мной.
Сегодня сразу написал две статьи: «Зеленое движение» и «Необходимая мера». За первую меня могут притянуть к ответу, вторая написана по поводу приказа Деникина от 18.XI, к сожалению, дошедшего до нас только сегодня – будь он вовремя – я бы не проиграл третьего дня в Яхт-Клубе 4000.
Тата вопреки моим советам все-таки перешла со станции Белая Церковь в местечко, а там сыпной тиф, да и я боюсь за направление Яготин – Переяслав – Канев, мало-мальски деятельный противник непременно проявил бы там активность.
Конечно, я и волнуюсь. А впрочем, где бы ни были Тата и Женя, я всегда найду плохую сторону и буду за них волноваться – это уже вне всяких сомнений.
26 ноября (Киев). Сегодня получено известие, что взявшие Бердичев галичане от одного намека на контрудар рассеялись и собрались кучками в тылу, что заставило и наши части отойти от Бердичева. Хорошее приобретение мы сделали. Это, кажется, вроде румын, с которыми быть врагами – значило выставить три корпуса, а иметь их друзьями нам стоило трех армий, не говоря уже о морали и т. п. Таким образом, наш удар на Коростень едва ли может развиваться, а это значит Киев… а впрочем, подождем еще, почему-то противник держит себя пассивно на левом берегу. Не перед бурей ли это затишье?
Телеграмма
26 ноября. Третий день идет интенсивное наступление наших частей на запад, противник, оказывая упорное сопротивление, отходит по Житомирскому шоссе к ковельской желдороге, введены в бой бронепоезда и бронеавтомобили. Нами сегодня пройдена станция Немешаево, вчера занята деревня Ясногородка, Мотыжин и ряд других, захвачены орудия и пленные, оборванные, голодные, пополнения только что влиты. В районе станции Гребенка наши отходившие части перешли также в наступление и теснят противника к Пирятину. В Киеве 21-го ноября на Крещатике выброшен пук свежеотпечатанных номеров «Коммуниста». Помещение оцеплено – оказалось, что это центральное бюро Профсоюза, задержано 134, большинство евреи, имели руки в типографской краске. При проверке документов освобождено 89, обнаружены запасы большевистской литературы, зарегистрированы большевики боротьбисты и меньшевики, объединившиеся в стремлении захвата в руки рабочих организаций и свержении власти Добрармии. На многих заводах произошли собрания, вынесены протесты против укрывания под видом профсоюза большевистской деятельности. Драгомировым приказано произвести полное переосвидетельствование офицеров, запрещено принимать призывного возраста в общественные и гражданские учреждения. В Нижнем Новгороде взорван центральный склад огнеприпасов Восточного фронта. В Киеве объявлена мобилизация фельдшеров до 45 лет включительно и медиков 4 и 5-го курса. В гарнизоне Смелы среди офицеров, по слухам, обнаружено украинское течение. В Киеве, за полным отсутствием читателей, закрылась украинская газета «Проминь», что значит луч.
Сегодня чувствую себя физически плохо, а потому ворчу. Наконец завтра в 12 часов окончательно будут разделены участки фронта и Бредов будет в Киеве только гостем – то хорошо для дела, будет меньше истерии.
Жизнь сложна – вчера в 11 часов вечера в 2-х домах расстояния от нашего штаба ограбили офицера. Куда идти дальше? Ведь тут мы всегда ходим для переговоров по аппарату. Весело.
Да, времена мы переживаем. Мне иногда страшно становится, когда я подумаю, что ведь очень тяжелого мы еще ничего не пережили, т. е. в узком смысле Тата, Женя и я – а что только может случиться.
Мрачно на душе, мрачно кругом, небольшой успех на нашем ближнем фронте, но я не могу жить только им, а Белгород уже потерян, Харьков под ударами – когда же этому конец? Иногда мне хочется одного конца – конца собственного, только бы сразу.
А в общем тяжелее и тяжелее – хоть и стыдно, но кажется, сил больше не хватит.
27 ноября (Киев). Наступил кризис и с другой стороны – бой идет недалеко от Броваров, т. е. в 20 верстах от города на восток. Выстрелов не слышно, а потому население спокойно.
У меня настроение отчаянное. Почему-то меня не покидает холодный ужас за здоровье Таты, т. к. в Белой Церкви свирепствует сыпной тиф. Я чувствую холод, когда думаю о возможности болезни Таты, и одна эта возможность совершенно нарушает мое равновесие. Сегодня не спал по другой причине – допускаю возможность, что в случае нашего отхода мы промахнем Белую Церковь.