Однако дальнейшая работа, Ваше отношение к ней, отсутствие ошибок, совершенно неизбежных в указанной выше сложной обстановке, заставило меня предполагать, что мое заключение о слабости моих сил преждевременно и я смогу, приложив все свои силы, принести посильную пользу тому делу, которому я служу еще с февраля 1918 г.
Сегодня, вопреки последнему моему предположению, я получил совершенно определенное указание, что на деле оказалось более правильным мое первое предположение и я своей деятельностью не только не принес той пользы, к которой я стремился, а напротив, принес вред, так как по заключению Командующего войсками области я и мои подчиненные офицеры, ответственность за деятельность коих лежит, конечно, только на мне, своими разговорами по прямому проводу с подчиненными штабами в течение полутора месяцев уничтожали то влияние и тот порыв, который внушали отдельным начальникам приказы Командующего войсками, и выказанная нами дряблость привели войска области к тем тяжелым переживаниям, которые выпали сейчас на их долю.
Такая оценка моей деятельности с исчерпывающей ясностью доказывает, что занимаемая мною должность мне еще не по силам, т. к., по-видимому, мой организм еще не окреп после перенесенной болезни настолько, чтобы правильно оценивать обстановку и решительно поддерживать энергичные требования Командующего войсками.
Я полагаю, что это мое последнее заключение и является наиболее правильным, и я, будучи уверенным, что исполняю свои обязанности так, как их должно исполнять, – ошибался. Полагаю, что в данном случае моя ошибка произошли потому, что поданные мною три письменных доклада с полной оценкой обстановки и изложением предположений о том, как надлежит ее использовать, – жизнью были подтверждены в полном объеме.
Как я и доложил, только теперь я понял, что занимать сложную и ответственную должность начальника оперативного отделения, требующую исключительного напряжения и исключительной энергии, я еще не в силах, а потому и прошу Вашего ходатайства об отчислении меня от занимаемой должности в резерв чинов при штабе Главнокомандующего вооруженными силами на Юге России впредь до моего полного выздоровления.
Генерального штаба
полковник <фон Лампе>.
Думаю, что Драгомиров это сознает, т. к. усиленно нервничает. Вчера, когда я ему доложил, что Наштадива 9 в Черкассах спросили, как долго он надеется удержать Черкассы, – он вспылил и начал говорить мне резкости. Пока он говорил вообще о непозволительности таких вопросов – я молчал, хотя это сказал Подгурский, а не я, но когда он заявил мне, чтобы я не говорил с дивизиями, если «у Вас сердца нет», – я заявил, что молчал, пока это не было личное замечание, но что этого вопроса я не задавал.
В результате Д. заявил, что наши полупораженческие разговоры расхолаживают впечатление, производимое его приказами. Я совершенно определенно считаю, что это не так. Приказы Д. заключают в себе решительные слова, но содержание всегда расплывчато, и я боялся только, что рано или поздно мы получим замечание за слишком проявляемую самостоятельность и решительность – получилось наоборот.
Я решил, что надо так или иначе попытаться положить конец подобным заявлениям, и подал рапорт (он здесь же). Шуберский, по-видимому, вполне соглашаясь со мной, уговаривал меня взять его обратно, но потом, когда я не согласился, предложил оставить в его распоряжение, т. к. он тоже собирается говорить по этому поводу – я согласился, т. к. во многих взглядах мы с ним солидарны.
А вообще тоска и тоска.
11–12 декабря (Бобринская – Ольвиополь). Не могу писать – апатия.
13 декабря (Голта). Тоже апатия полная, кстати, кажется, наше существование как штаба кончается – пора при наличии такого Начальника штаба, как Вахрушев, – штаб существовать не может.
Но вина не за ним, не за «эпилептиком», как я его назвал, а за тем, кто его назначил.
А я хандрю вовсю, даже стыдно, но удержаться не могу.
К дневнику, боясь за пропажу моих дневников в Харькове, отношусь порой с отвращением. Неужели же все труды, удивлявшие всех, пропали даром? Не угадал, где их хранить.
ПРИКАЗ КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ КИЕВСКОЙ ОБЛАСТИ
№ 149
Ст. Голта. 15 декабря 1919 года
Объявляю при сем телеграмму от 15-го сего декабря за № 83010, посланную мною генералам Бредову и Промтову:
«Ввиду создавшегося военного положения, по моему представлению Главнокомандующему вооруженными силами на юге России, войска вверенной мне области подчинены непосредственно командующему войсками Новороссийской области генералу Шилингу, Штаб и гражданское управление Киевской области расформировываются, должность Главноначальствующего и командующего войсками упраздняется.