По последней сводке, бои идут у Батайска, значит красные перешли Дон – положение на кубанском участке усложняется. На крымском наши части на перешейках – лучше всего у Одессы – войска еще на линии Елизаветграда и значительно севернее Бирзулы. Нам опасность будет угрожать с Востока, т. к. красные могут свернуть на запад по Днепру, а части Слащева с перешейков не кинешь на север для удара им во фланг.
Положение, безусловно, близко к катастрофе, а Ставка всячески уклоняется от разговоров с одесским штабом – по-видимому, там так и не могут принять определенного решения и заставляют решать сами события.
А здесь тоже развал – вчера накануне Нового года была такая пьяная стрельба, что у нас в поезде оказался один убитый солдат и раненый офицер – хорошо, переняли у нас кубанский дикий обычай.
А в общем итоги к наступившему Новому Году…
Вчера я думал, что я могу сказать – я, кончая год и подводя итог, скажу одно – страна, которая приютила моих предков, стала для меня настоящей Родиной и настолько, что я, как умирающий гладиатор, гибну, но шлю ей последний привет и питаюсь одной надеждой – мое проклятие победителю приведет и его к поражению и таким образом я, умирая, достигну своей цели – освобожу Родину от разбойников, от моего врага и победителя. По-моему, это максимум, что я могу дать, – дальше идти некуда. Безумно завидую сейчас умирающим, но сам кончить с жизнью из-за семьи не имею права – Родине я дал все, а теперь буду пробивать существование для семьи – если нас судьба вынесет за границу, буду там биться и думаю, что отойду от русского дела. Как-нибудь мы с Татой доживем свой век и вырастим Женю. Грустно делать такие итоги для Нового года, но такова наша судьба. Не вовремя мы живем – тяжело сейчас. Все наши переживания будут интересны в исторических перспективах, но для нас они чрезвычайно тягостны, скоро сил начнет не хватать – надо сжаться в комок.
2 января (Одесса). Сегодня я узнал определенно уже из наших источников, что Ростов сдан красным. Между прочим, там должен был остаться и А.А. Васильев, заболевший сыпным тифом в то время, как он уже получил назначение в Париж по отделу пропаганды.
По-видимому, одесским командованием достигнуто соглашение с румынами, т. к последний плацдарм намечен у Овидиополя тылом к Румынии, т. е., вернее, к Бессарабии. По слухам, Деникиным, находящимся сейчас в Тихорецкой, достигнуто соглашение с Грузией – это несколько улучшает общее положение.
В общем, может быть, мне следовало из газеты идти по пропаганде. Я хватил слишком высоко и хотел быть министром пропаганды – а надо было брать ниже – представителем за границу. Но жалеть об этом поздно – все, что ни делается, – все к лучшему.
Делаю попытки остаться в Одессе – сегодня был у Даровского, он должен говорить с Бергом, очень не хочу ехать на Кубань – там было так много светлых надежд впереди – теперь, когда все поблекло, не хочется возвращаться на старое.
А в общем я думаю, что мне так или иначе, а придется вернуться к журналистике – по Генеральному штабу нас будет так много без дела, что о сносных должностях говорить не приходится.
3 января (Одесса). Сегодня много новостей в печати. Официальное сообщение составлено из избитых фраз и производит очень скверное впечатление неудачно составленного ответа на все сплетни последнего времени: свершение Деникина Врангелем и т. д.
Можно бы и написать и лучше.
Сегодня я получил возможность занять должность наштадив Гвардейской – страшно сейчас – все воруют, войск совершенно нет – трудно делать дело, как я его понимаю. Завтра иду к Игнатьеву, он вызывает меня – посмотрим, что он мне может предложить – может это подойдет – мне не хочется ехать на Кубань.
4, 5, 6, 7 января (Одесса). Я получил предложение занять должность начальника отдела пропаганды в штабе обороны Одесского района, но, поговорив с Даровским и рассудив здраво, отказался. Срок приближения красных к Одессе Даровский исчисляет в две недели, а за это время ничего нельзя сделать – я и отказался, согласившись помогать им в качестве добровольца, может быть, что-нибудь и сделаю.