И будет одухотворять!
Л.Г. Семеновский.
Киевлянин. 2. № 1
Годовщины
Идут дни, мчатся годы! Есть годовщины, о которых помнят все – годовщины славы, чести, радости. Но есть мрачные, черные дни, при воспоминании о которых сжимается ужасом сердце, когда душа болит за то, что было содеяно людьми, которых имя тоже русские.
Если вчерашний день будет памятен России радостью сознания, что когда-то, в эту минуту, получили свободу те, кто встал за страну, те, которых вели на казнь, которых лишь случай вырвал из лап смерти, то сегодняшний день, день ужасных, кошмарных переживаний, черным пятном выделяющийся даже среди тех ужасов, которые выпали на долю России за последние два года!
Вчера минуло два года, как при явном содействии верховного главнокомандующего генерала Духонина бежали из Выховской тюрьмы герои первых шагов Добровольческой армии и ее теперешние вожди.
Сегодня день, о котором с ужасом вспомнит каждый верный – сегодня день мученической смерти ген. Духонина, день растерзания его грязной могилевской толпой по почину новых властителей России – матросов с «Авроры» во главе с пресловутым прапорщиком Крыленко.
Вознесенный случаем, бегством Керенского на должность верховного главнокомандующего, генерал Духонин не покинул до самой своей смерти доверенного ему судьбой поста и остался на нем до момента мученической смерти, пренебрегая возможностью уйти с другими, видимо сознавая, что случайный, но высокий жребий, выпавший на его долю, обязывает к исключительному неведению. И это он выполнил до конца.
Когда Россия увидела первую гримасу октябрьской революции, когда во главе миллионной армии был поставлен обозный прапорщик, военный ценз которого заключался лишь в растлевающей ее пропаганде, – генерал Духонин твердо ответил, что он не сдаст армии на поругание, не подчинится нелепому велению самозванного совнаркома.
Когда же все, кто обещал свое содействие, свою поддержку выступившему на защиту армии генералу Духонину, оставили его, малодушно забыв свои обещания, он, оставшись один, должен был уступить силе, но не согласился залить кровью русских людей занимаемого поста, не допустил защиты Славки верными ему ударными батальонами, и своей собственной кровью запечатлел и измену других, и свою верность.
Остался верным и получил ту награду, которую уже два года дает пресловутая «свобода» всему, что честно и чисто.
Погиб мучительной смертью, погиб под ударами кулаков, прикладов и сапог изуверствующего хама, погиб единственным видом смерти, которого он опасался, боясь «обратиться в кусок мяса».
И когда из него сделался этот кусок, когда он, погибший искупительной жертвой за бежавших быховских узников, уже был мертв – грязная толпа, забывшая, да и не знавшая о чести и долге, еще долго издевалась над мертвым изувеченным телом, кощунствуя над ним и не давая предать его родной земле, за которую умер покойный, виновный лишь в том, что верно служил ей, не боясь ни мучений, ни смерти.
Черная годовщина сегодня, мрачный день, но ни забыть, ни пропустить его не может никто. Такие дни надо знать, о них необходимо вспомнить, чтобы в ужасах прошлого учиться будущему, чтобы душа, содрогнувшаяся от черной бездны минувшего, инстинктивно потянулась бы к свету будущего.
Много жутких дней внес в историю России черный октябрьский переворот 1917 года, но не было дня чернее дня смерти генерала Духонина.
И здесь, в Киеве, над его могилой, которая долго скрывалась родными и близкими, напуганными ужасами расправы с живым, кошмарными издевательствами над трупом, мы должны вспомнить о том, кто сумел быть честным до конца.
Пусть его смерть, пусть пролитая темною обезумевшей толпой кровь будет искупительной жертвой за светлое будущее страны, и это сознание поддержит нас в теперешние тяжелые дни.
Л.Г. Семеновский
Прим. ред. Звери-люди, убившие ген. Духонина, были только гнусным, но слепым орудием в руках немцев. Толпой убийц руководил переодетый матросом немецкий офицер Таулер – он же и нанес первый удар. Когда германия одевается в траур ради постигших ее бедствий, – пусть напоминает об ужасных приемах, пущенных ею в ход против России. Кто пускает чуму в соседнюю страну, чтобы ее победить, пусть не забывает, что чума не признает ни границ, ни фронта. И прежде, чем мечтать о реванше и мести, следовало бы искупить свои преступления.