Батул улыбнулась и сжала мою руку:
- Хорошо, что я не знала всей правды, я бы сошла сума от беспокойства за тебя.
- Похоже, это было ясно всем в гареме, поэтому тебе ничего и не рассказывали.
Во взгляде Батул появилось любопытство:
- А этот европейский доктор, который помог тебе, он красивый? Это в него ты влюблена?
Я не смогла сдержать смеха, представляя старичка Рональда в роли героя любовника:
- Нет, Батул. Ему, наверное, лет семьдесят, не меньше. Я конечно, благодарна Рональду за помощь, но не до такой степени.
- Тогда кого ты имела в виду, когда говорила о любви? – не унималась Батул.
Я вздохнула, как не тяни время, правду все равно придется открыть:
- Я говорила о Аббасе. Это он нашел врача, который помог мне.
Как я и предполагала, эта новость произвела должный эффект. Батул даже села в постели, чтобы во все глаза уставиться на меня:
- Аббас?
- Да. Он увез меня в свой дом, где Рональд и лечил меня своими варварскими методами.
- Ты все это время была в доме Аббаса?
- Нет. Только последний месяц.
- Месяц, - повторила Батул, а её голова усердно крутила мысли: - Ты месяц провела в доме Аббаса, и полюбила его?
- Думаю, я полюбила его гораздо раньше. Но, осознание этого пришло только тогда, когда он уехал. Я очень по нему тоскую.
Батул нахмурилась:
- Джуман, давай все по порядку, я совсем запуталась.
Я усмехнулась и взяла её за руки:
- Месяц назад Аббас приехал за мной на побережье и забрал в свой дом. Там больше недели меня лечил врач Рональд, пока не решил, что я окончательно здорова. После этого я провела три замечательных дня и неповторимых ночи в объятиях Аббаса. А потом он уехал, и должен был вернуться через две недели. Я уже ждала его возвращения, но сегодня утром приехал Гафур, и сказал, что я нужна тебе. Гафур рассказал, что из столицы пришли новости о том, что поход Аббаса затягивается, и он вернется ко мне не раньше, чем через месяц. Я согласилась ехать к тебе, но взяла с Гафура обещание, что он пошлет к Аббасу гонца, и тот сообщит, что я жду Аббаса здесь. И вот я здесь.
Батул нахмурилась еще больше:
- То есть ты хочешь сказать, что останешься здесь, пока за тобой не приедет Аббас?
- Да, - я сильнее сжала руки подруги: - Но не волнуйся, если я буду нужна тебе и после, я буду с тобой столько, сколько понадобится. Я ни за что не пропущу рождение твоего сына. Уж очень сильно хочу с ним познакомиться.
Батул улыбнулась:
- Спасибо, Джуман. Я знала, что ты не оставишь меня в трудный час, - улыбнулась подруга, а потом её лицо снова стало тревожным: - Но, Джуман, объясни мне, как ты, фаворитка Гафура, можешь жить с другим мужчиной?
- Я больше не его фаворитка. Гафур даровал мне свободу, помнишь?
- Да, потому что думал, что ты умираешь. Но ты ведь не умерла.
- Не умерла, - усмехнулась я, потому что это прозвучало от Батул как обвинение. – Но Гафур сегодня сказал мне, что я останусь свободной. Что он не нарушит данного им слова.
- Значит, ты хочешь сказать, что теперь ты свободная женщина и можешь жить с кем хочешь?
- Да. Поэтому я дождусь твоих родов, поцелую малыша, - я погладила выступающий живот Батул: - и уеду обратно в дом Аббаса.
Батул задержала мою руку на своем животе, и тихо прошептала:
- Джуман, ты уверена, что правильно поняла Гафура?
Мое сердце тревожно заныло, но я попыталась не заострять на этом внимание:
- Конечно. Гафур сам сказал утром, что я могу не бояться, он даровал мне свободу, значит так и останется. К тому же он дал слово, что отправит к Аббасу гонца. Я могу обвинять Гафура в чем угодно, но только не в том, что он не держит свое слово. Если он обещал, значит сделает.
Батул медленно кивнула, но я видела, что у неё все равно остались сомнения. Я больше не хотела говорить об этом, чтобы её опасения не передались и мне:
- Давай ложиться спать, Батул. А то так и проговорим до утра. А тебе нужно отдыхать.
- Ты права, - мы легли и укрылись одеялом. - Как бы ни было, Джуман, я очень рада, что ты приехала. Теперь я уверена со мной и малышом все будет хорошо. Ты убережешь нас от беды.
Я погладила её по голове:
- Спи, Батул, и ни о чем не беспокойся.
- Спокойной ночи, Джуман.
Женщина устроилась удобнее и затихла. Я тоже закрыла глаза, но уснуть сразу не получилось. Я то и дело возвращалась к фразе Батул: «Джуман, ты уверена, что правильно поняла Гафура?»
Не совершила ли я роковой ошибки, доверившись не тому мужчине?
Глава 17.
Я быстро влилась в гаремную жизнь, но теперь она не казалась мне настолько гнетущей. Я больше не была рабыней, и это придавало внутренних сил и спокойствия. Оказалось, о моей свободе никто не знал, кроме Карима, который стал проявлять большую вежливость и почтение, его тон перестал отдавать приказной холодностью. Другие наложницы все так же сторонились меня, проявляя вынужденное почтение, как к фаворитке Гафура – я не стала открывать им правды. Если Карим не стал этого делать, значит на то были какие-то причины, и я не хотела в них вникать. Ламис я так же не открыла перемен моего статуса, поэтому приходилось, как и прежде, терпеть от неё чрезмерную заботу и выслушивать строгие нравоучения. Правда я прозрачно намекнула, что еще не до конца оправилась от болезни, и поэтому у меня может разболеться голова от сплетен, интриг и других «важных» сведений, которые мне полагалось знать, как фаворитке господина. Ламис сразу оградила меня от ненужной информации, но её забота утроилась. Но лучше терпеть заботу, чем выслушивать всякий бред.
Все мое время теперь был посвящено Батул, и я была рада этому. Предродовые заботы поглотили меня с головой и не оставили места для тревожных мыслей. И даже ночью я не находила для них времени – Батул настояла, чтобы я жила в её комнате, чтобы мы всегда были рядом. Мы постоянно говорили о чем-то, я читала для неё или рассказывала о своем детстве. Она мечтала о великом будущем своего сына и смеялась с моих шуток. Мы много гуляли по саду, я вычитала в книгах Рональда, что это полезно для беременной женщины; пережидали дневную жару в тени дома; по два раза в день, а то и чаще купались в бассейне и ели легкую пищу. Мы стали реже бывать в общих залах гарема особенно вечерами, потому что Батул призналась, что ей там тревожно – подруга боялась, что другие наложницы могут её сглазить. Я полностью подержала её в этом решении, мне и самой не хотелось там находиться. Я так же настояла, чтобы Батул, когда мы были одни, носила простые свободные платья, которые не натирали кожу, максимально отказалась от тяжелых украшений, и заплетала волосы в свободные прически. Я подала ей в этом личный пример, и она ему последовала.
- Я похожа на обычную служанку, - улыбнулась Батул, рассматривая себя в большом зеркале. – Если кто-то увидит меня такой, решит, что я потеряла благосклонность нашего господина. Но надо признать, физически мне стало гораздо легче.
Я ей улыбнулась:
- Даже будь на тебе холщовая рубаха, ты бы все равно осталась очень красивой и привлекательной.
Она только рассмеялась. К ней вернулось хорошее настроение – все в гареме отметили это, и многие связали с моим возвращением. Я была рада, что помогла Батул вернуть внутреннее равновесие. Мое же равновесие не было столь же гармоничным. Это было связано с тем, что я не видела Гафура с той ночи, когда мужчина привез меня к Батул, Карим сказал, что господин уехал. Мне хотелось спросить куда, и когда он вернется, но я не осмелилась. Я так же не решилась спросить у Карима о главном: знает ли он, послал ли Гафур гонца к Аббасу. Карим заведовал делами гарема, а, значит, об остальных делах господина мог ничего и не знать. Но если честно, я просто боялась услышать его «нет», и поэтому не спрашивала. Так прошла неделя, а за ней следующая, и как бы я не была занята, тревога все-таки просочилась в мои мысли. Она стала медленно меня разъедать, точно морская вода разъедает дно деревянной лодки.