В моем сердце расцветала радость – я ношу в себе ребенка Аббаса, плод нашей любви и нежности...
А потом в сердце забралась тоска – Аббас, пожалуйста, возвращайся скорее, ты сейчас должен быть рядом...
А затем пришел и страх – что будет со мной и моим ребенком в гареме Гафура?
Я настолько увлеклась своими мыслями, что не заметила, как мое тайное укрытие было обнаружено. Карим взирал на меня в недоумении, а через несколько секунд меня пронзил тяжелый взгляд Гафура. Мужчина ухватил меня за локоть и поволок в свою спальню, я даже и не подумала сопротивляться, настолько была ошарашена новостью, которую только что узнала.
- Господин... я не знаю, как она здесь оказалась... господин... - лепетал Карим за нашими спинами.
- Если ты не знаешь, что творится в гареме, вверенном тебе, значит, мне стоит подумать о твоей замене, - резко оборвал его Гафур.
Тон господина меня немного отрезвил, и я заступилась за Карима:
- Карим ни в чем не виноват, господин. Мне не спалось ночью, и я решила прогуляться.
Гафур сурово взглянул на меня – я не должна была вмешиваться в его разговор со слугой. Он подвел меня к кровати, и буквально силой усадил на неё, а потом посмотрел на Карима:
- Уйди с глаз моих, иначе попадешь под горячую руку.
Карим быстро поклонился и, молча, вышел. Евнух прикрыл за собой дверь и я, наконец, осознала, где и с кем нахожусь. Я медленно встала с кровати и тут же услышала яростный приказ:
- Сядь.
Я повиновалась. Я тоже не горела желанием попадать под горячую руку Гафура. Мужчина отошел к столу и одним залпом выпил кубок воды:
- Что ты слышала?
- Достаточно, чтобы понять... что беременна, - Гафур пронзил меня раздраженным взглядом, а я тихо спросила: - Почему ты велел Кариму не говорить мне об этом?
Мужчина ответил не сразу, и мне показалось, что он тщательно подбирает слова:
- Не хотел, чтобы ты волновалась. Я подумал, что как только ты узнаешь о беременности, сразу захочешь уехать. А ты нужна здесь, нужна Батул.
Я усмехнулась:
- Ну, да, после её сегодняшнего рассказа, выходит, что я ей просто необходима, словно воздух. Как Батул вообще раньше жила без меня?
- Она изменилась с твоим приездом. Стала спокойнее и счастливее.
- Ей просто нужен был друг и поддержка, как всем.
- Не скромничай, ты очень много для неё делаешь. Отдаешь всю себя, ничего не прося взамен.
Я снова попыталась перевести все в шутку:
- Не верь всему тому, что сегодня наговорила Батул, половина из этого художественный вымысел, - Гафур не ответил, но его серьезный изучающий взгляд не располагал к дальнейшему веселью. Я тихо заметила: - Я останусь с ней до родов и позже, если потребуется, - и, наконец, спросила о главном: - Ты отослал гонца к Аббасу? - взгляд Гафура резко поменялся, в нем появилась что-то такое, что меня напугало: - Гафур, ты выполнил свое обещание?
Мужчина только кивнул и отвернулся к столу, снова наливая себе воды. Я не поверила его ответу. Первый раз в жизни я смотрела на человека и точно знала, что он врет. Я медленно встала с кровати:
- Гафур, зачем ты мне врешь? Ты не отправил гонца, так ведь?
- Отправил, - ответил он, не поворачиваясь ко мне.
Теперь я была на сто процентов уверена в его лжи:
- Тогда посмотри мне в глаза и скажи это.
- Джуман, возвращайся к себе в спальню. Тебе нужен отдых.
- Гафур! – я повысила голос, и мужчина резко обернулся, его гневный взгляд не предвещал ничего хорошего. - Почему ты не отправил гонца, ты ведь дал мне слово?
- Джуман, тебе сейчас лучше уйти, - тихо предупредил Гафур.
Я не вняла его словам:
- Я не уйду, пока ты не ответишь мне, почему нарушил свое слово.
Мужчина сжал кулаки:
- Если ты сейчас же не уйдешь из моей спальни, Джуман, ты окажешься в моей постели, на спине. И я сделаю то, за что ты возненавидишь меня еще больше, - я в ужасе затаила дыхание и быстро глянула на дверь: - Давай, Джуман, беги и прячься от монстра, который разрушил всю твою жизнь.
Я должна была бежать, но я как будто приросла к полу. Это было немыслимо, но именно сейчас в неприкрытой ярости, которой я раньше не видела, Гафур совсем не казался мне монстром. Наоборот, он показался мне более человечным, с живыми эмоциями и чувствами.
Мою медлительность мужчина расценил по-своему:
- Ну как знаешь, - Гафур медленно отставил кубок и подошел ко мне, а потом схватил за локоть и бросил на постель.
Он придавил меня к матрасу своим телом, и больно ухватил за волосы. Я вцепилась пальцами в его руку и прошептала:
- Не надо...
Мужчина холодно ответил:
- У тебя был шанс уйти, ты его упустила. Я же предупреждал тебя, Джуман, в моем гареме выживают те, кто быстро соображает.
- Ты ведь не такой, Гафур, ты...
- А какой я? Какой? Может добрый? Может ласковый? Заботливый? – мужчина презрительно усмехнулся и еще сильнее потянул за волосы, запрокидывая мою голову к себе: - Много ласки ты узнала от меня, Джуман, в нашу первую встречу, когда я сделал тебя женщиной? А доброты? Я, наверное, проявил её, когда приказал пороть тебя плетью. Ну, а как тебе моя забота? Забота о твоем наслаждении в моей постели. Много наслаждения ты испытала со мной? Ну, ответь мне, Джуман? Много?
Я прикрыла глаза:
- Зачем ты хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле?
Гафур сжал мое горло:
- Потому что я такой, Джуман. Жестокий, властный и эгоистичный. И если ты еще не поняла этого, я тебе это покажу. Я сейчас изнасилую тебя, невзирая на то, что ты носишь под сердцем ребенка моего друга, человека, который не единожды спасал мне жизнь. Изнасилую, в угоду своему мужскому желанию, а потом отдам тебя на забаву своим рабам или прикажу высечь до кровавых полос плетью. Я сделаю это, потому что мне все равно, что с тобой будет. Мне плевать на страдания других людей, на твои страдания. Понимаешь? Мне плевать на всех кроме себя.
Он говорил тихим, зловещим шепотом, но я слышала отчаянный крик его измученной души. Мужчина грозил мне страшными муками, но я видела, что все это лишь притворство, чтобы скрыть истину. Только я не поняла: от кого он больше хотел скрыться, от меня или от себя самого?
Я раскинула руки в стороны, переставая бороться, и вздохнула:
- Насилуй, - мужчина изменился в лице. Я спокойно продолжила: - Ну, же Гафур, давай, изнасилуй меня. Отдай на забаву слугам, прикажи высечь плетью. А можешь взять свой кинжал, он там, на столе, - я указала рукой: - и вырезать из чрева ребенка другого мужчины. Так ты точно докажешь всем и каждому, что ты жестокий и бессердечный. Ты же таким хочешь быть – бессердечным? Принести тебе твой кинжал, господин? Мне не трудно.
- Ты безумна, - прошептал Гафур и попытался отодвинуться, как будто боялся заразиться от меня безумством.
Я схватила его за лицо, не позволяя отстраниться, и заглянула в глаза:
- Может и безумна. Да, точно безумна, потому что верю, у тебя в груди не кусок камня, в чем ты хочешь меня убедить, а живое сердце. Оно стучит, болит и сострадает, как у всех... Да ты причинил мне боль и страдания, из-за тебя я почувствовала себя ничтожеством, растоптанной и жалкой. Ты разрушил мою жизнь, Гафур. Ты сделал меня бесправной рабыней, никчемной женщиной, к которой я испытываю отвращение. С тобой я познала стыд, страх и ненависть. Я ненавидела тебя Гафур, всем своим сердцем. Слышишь, мое сердце тоже живое, оно тоже стучит и испытывает противоречивые чувства, как и у тебя... Но мое сердце исцелилось, Гафур, больше в нем нет ненависти к тебе. Больше нет.
Мужчина молчал, осознавая все, что я сказала. Впрочем, я тоже пыталась это осознать. Я поняла, что все это правда, что больше не испытываю к Гафуру ненависти. Она прошла. Когда и как это случилось, я не знала. Наверное, тогда, когда Гафур отпустил меня умирать на берег океана. Когда, наконец, сделал свободной. А может раньше, когда не наказал за дерзость в своей спальне, из которой я на утро вышла его фавориткой. Или еще раньше, когда слушал мою сказку о «Умном Мухаммеде» в саду, заботливо поглаживая Батул по голове. А может еще до того... Я не знала, но ненависти в сердце больше не было.