Она постоянно поправляла мои волосы слева таким образом, чтобы слегка прикрыть немного оттопыренное ухо. Эту оттопыренность видела только она. Отец не раз срывался на нее за это. Он считал, что это дурость, поскольку сам никакой проблемы у меня не видел. Сказать честно, я тоже не могла этого разглядеть. Уши как уши. Ни мамины, конечно, но вполне себе нормальные. Из-за этого же она не позволяла носить мне крупные серьги.
— Не стоит подчеркивать свой недостаток. Зачем лишний раз привлекать к нему внимание — говорила она.
Впрочем, красится она мне позволяла, только в меру. Опять же только что бы подчеркнуть, а не закрасить.
При своем довольно скромном росте метр шестьдесят два я весила пятьдесят восемь килограмм. И сейчас я осталась в таком же весе. Со слов мамы, это только благодаря ей я не превратилась в необъятный дирижабль, путь к которому я намечала себе, уплетая мороженое, шоколад и сдобу в невероятных количествах. Опять же, невероятность этих количеств определяла именно мама. С тринадцати лет все это мне было категорически запрещено.
Думаю, мой портрет достаточно описан для того, чтобы понимать, что я невысокая женщина в теле. Толстой, назвать себя у меня язык не поворачивается. Поскольку никаких обвисших боков и живота я не имею. Просто мои параметры далеки от модельных, вот и все. Ношу короткую стрижку, машинально всегда прикрываю волосами левое ухо — привычка, которая осталась у меня с детства. Волосы у меня бывают разного цвета. Я была уже и брюнеткой, и блондинкой, и шатенкой. Так и не определила для себя, что подходит мне больше. Сейчас ношу свой природный русый, немного мелированный. Глаза серо-голубые, нос небольшой, но с едва заметной горбинкой. Некоторые называют такой профиль греческим. Губы ни толстые, ни тонкие, свои собственные. Инъекциями красоты не балуюсь.
В основном ношу строгие костюмы, как правило, брючные, иногда платья длиной на ладонь ниже коленей, привет маме… Типичная скучная, серая училка.
Я завуч по учебно-воспитательной работе в лицее, преподаю английский язык. Посвящаю своей работе семьдесят процентов времени. Домой никогда не спешу. Потому что спешить мне не к кому…
То, что я беременна, я поняла еще до задержки. Да, не имея в этом никакого опыта, я четко ощущала все перемены. Я ждала месячные и надеялась, что это просто мои больные фантазии. Ну как я могла залететь с первого раза? Кроме распирающего ощущения и резкой боли я ничего не почувствовало. Все началось и закончилось очень быстро. Только отвратительные мокрые ощущения позволили мне осознать, что он все же довел дело до конца.
И без того не маленькая грудь потяжелела. Бюстгальтер стал давить. Тянущие боли внизу живота и в пояснице тоже намекали на то, что со мной происходит что-то не ладное. Кто-то скажет, что это обычные предвестники месячных, но беда в том, что критические дни проходят у меня совершенно безболезненно. Они приходят четко в каждый двадцать восьмой день.
Более того, я ни была настолько темной, чтобы не понимать, что секс случился в середине цикла, как раз на тринадцатый день. Откуда я все это знала? От девочек, с которыми дружила в школе и университете. Они гораздо опытнее меня. Многие из них имели отношения и регулярные, и случайные. Поэтому эти темы часто обсуждались нами.
А когда ко всему прочему добавилась еще и тошнота, поняла, что я пропала. Единственной мыслью, которая засела у меня в голове, был вопрос. Как скрыть этот факт от родителей? Папа у меня строгий, но при этом он очень меня любит. Он непременно начнет выяснять, кто стал причиной моего интересного положения. А поскольку влюбленность, которую я проживала несколько лет, каким-то чудесным образом рассеялась, имя отца моего будущего ребенка мне тем более называть не хотелось. Я не думала его прикрывать, но и общего ничего с этим человеком иметь больше не хотела. Он стал мне отвратителен и противен.
Когда мои опасения подтвердились, я была в настоящей панике. Я не знала, что мне делать. Страшное слово аборт мигало в моей голове неоновой надписью. Но самое ужасное — мне совершенно не с кем было этим поделиться. Ближе Кати у меня никого не было, но с ней по известной причине я поделиться не могла. В университете я общалась с одной девочкой, которая более или менее внушала мне доверие. Но вряд ли скромная и застенчивая Алина могла посоветовать мне что-либо в таком вопросе. Больше двух недель я носила эту информацию в себе. Родители сетовали на то, что я какая-то вялая. Мама навязывала мне витаминный комплекс, считала, что виной всему переутомление и авитаминоз. А я с ума сходила и перебирала в голове все возможные варианты, как решить эту проблему самой, не посвящая в нее никого. Сейчас вспоминаю все это, и меня передергивает от понимания, что в то время я даже мысли не допускала оставить ребенка. Я была к нему совершенно не готова. Пойти в студенческую поликлинику я не могла. Моя мама бы сразу узнала эту новость.