– Почему ты не говоришь, кто ты?
– Я сказал, – терпеливо повторил он. – Я работаю на заводе.
– А я еще раз спрашиваю – кем? Кем ты работаешь?
– Это имеет значение?
– Да! – закричала она. – Да! Это имеет значение! Я тебе…
– Не девка с трассы, – подсказал он. – Лен, кончай. Ты выпила лишнего и говоришь глупости. Давай я тебя провожу домой, завтра все будет выглядеть по-другому, вот увидишь.
– Не надо меня провожать! – она заплакала, вытирая лицо и размазывая по нему тушь. – Не смей меня провожать!
Она жила рядом. Он ее проводил, конечно. Шел за ней, стараясь не приближаться, слушал, как она всхлипывает, и вместо жалости испытывал трусливое облегчение. Впрочем, жалость он тоже испытывал, потому что все сказанное ею было правдой. Он ее использовал, и ему было наплевать на ее проблемы.
«Я никогда бы не подумала, что ты можешь так поступить с девушкой, Коленька», – сказала бы мама.
Можно делать все, что не обижает людей, когда-то повторяла она. Сейчас Корсун мог бы с ней поспорить: жизнь устроена так, что не дать обидеть себя однозначно означает обидеть другого. А себя в обиду Корсун давно уже не давал.
Около подъезда он попытался помириться с Леночкой, но она вырвала руку, брыкнулась, произнесла несколько непечатных слов, чего он терпеть не мог, и тем самым сделала все, чтобы он почти не испытывал мук совести.
Суббота, 15 декабря
Утро выдалось совсем тоскливым. Тоня полежала, разглядывая потолок в свете далеких уличных фонарей, посетовала, что тьма как опустилась на несчастную московскую землю месяц назад, так все никак не рассеивается, и нехотя поднялась с постели. Нехотя поплелась в ванную, потом на кухню. Только устроившись с чашкой кофе у окна и наблюдая за лениво подступающим мрачным рассветом, почувствовала, что ненужная и беспричинная тоска слегка отодвинулась. Ей не с чего тосковать, она молодая, красивая, успешная женщина, и ее ждет впереди огромное счастье. Нужно только все время в это верить, а она забывает.
Неожиданно и громко протренькал дверной звонок. Тоня метнулась к двери, даже не взглянув в глазок, распахнула ее и разозлилась, уставившись на соседа Максима. Она сто раз ему намекала, что являться, когда заблагорассудится, к молодой женщине просто неприлично, но он на ее намеки плевать хотел, являлся иногда даже среди ночи, а если она не открывала, начинал колотить по двери.
– Ну что на этот раз? – мрачно пробурчала Тоня, загораживая вход в квартиру. – Позвонить не мог?
– Спаси, подруга, – легко ее отодвинув, Максим проник в прихожую, привалился к стене. – Помоги, христа ради, не дай пропасть. Анальгинчику дай или чего там… Голова сейчас расколется.
– Пить надо меньше.
– Конечно, надо, – согласился он. – Я что, спорю? Ну дай анальгинчику, не мучай. А еще лучше опохмелиться. Нет, лучше опохмелиться и анальгинчику.
– Стой здесь, – велела Тоня, отступая на кухню, где хранились лекарства. Сейчас ей меньше всего хотелось выслушивать его очередные жалобы.
Пожаловаться Максим любил, собственно, только за этим он к Тоне и приходил. Жаловался на головную боль, на грипп, на плохую погоду, на несчастную любовь или, наоборот, на любовь счастливую, потому что она, счастливая любовь, реально угрожает Максимовой свободе. Сосед числился индивидуальным предпринимателем и относил себя к миру искусства, потому что каким-то боком был связан с куплей-продажей антиквариата. Тоне он казался откровенным мошенником, можно только удивляться, как кто-то соглашается иметь с ним дело.
– Держи, – протянув соседу блистер таблеток, Тоня решительно загородила собой путь на кухню.
– А запить? – состроил жалобную мину Макс.
– Дома запьешь.
– Злая ты, Тонька. И не гостеприимная. Но я тебя все равно люблю. Знаешь что, соберешься замуж, рассмотри мою кандидатуру.
– Не рассмотрю.
– Почему? – удивился он. – Парень я хороший, смирный. Заработок не твердый, но тебя всяко прокормлю. И пить брошу, точно.
– Максим, иди.
– Нет, ну правда, Тонь. Чем я тебе не жених?
– Дамочки твои мне физиономию расцарапают. А я этого не хочу, я себе нравлюсь.
– Не допущу, – заверил он. – И мне ты тоже очень нравишься, кстати.
– Максим, пока.
– Ухожу-ухожу. Слушай, Тонь, не хочешь замуж, возьми меня в любовники. А?
– Максим, пока.
– Ну ладно, пошел я, пошел, – засмеялся он. – Спасибо за помощь. Хороший ты человек, добрый, не злой.
Тоня заперла за ним дверь и постояла, уставившись в стену. Почему-то, открывая дверь Максиму, она решила, что пришел Коля Корсун. Очень глупо с ее стороны, Коля даже не знает, в какой квартире она живет.