Фраза, брошенная Влаховым, — «Будет что вспомнить!» — оказалась пророческой. Ни один из них никогда не забудет вечернего майского парка, словно для них специально и созданного, накрытого сверху усыпанным звездами черным небом, слабо освещенного одинокими фонарями — за зиму мальчишки немало переколотили их из рогаток, — ни один не забудет зажигающего чувства единения, нерасторжимой дружеской спайки, перед которым многое отступает на второй план, остается только юность, весна и ожидание счастья. Все будут помнить, потому что не стирается память уходящего детства.
Первыми попались в круг полненькая девушка в сером льняном платье и совсем молодой стриженный под машинку солдатик в кирзовых сапогах. Она прятала лицо в ладони и отворачивалась: «Нет, ни за что! Отпустите нас, пожалуйста!», а потом закрыла глаза и подставила ему щеку: ладно, мол, целуй, что же делать!
Солдат отчаянно чмокнул ее в губы и, уже удаляясь, когда их отпустили, крикнул им вслед:
— Спасибо, ребята, я только сегодня познакомился!
В глубине старой липовой аллеи, где было совсем темно, в тени огромных стволов, они налетели на взрослую пару.
— Резвимся? — снисходительно спросил мужчина. — Это ведь моя жена, молодые люди. А впрочем, извольте.
Он поцеловал свою спутницу и двинулся дальше.
Потом были двое, насмешившие всю компанию.
— Нам уж надоело, ребята, — нимало не смущаясь, сказал он. — Ну, сколько можно…
Однако их тоже заставили поцеловаться.
Редкие прохожие останавливались, провожали их взглядами, то ли с осуждением, то ли с завистью, а по сумеречной, иссеченной причудливыми тенями аллее раскатывались взрывы заразительного хохота, отдававшиеся долгим эхом в безветренном воздухе.
— А у этой-то, у этой… — захлебывался Петя Влахов. — Ножки музыкальные, как у рояля, сама — пудов на шесть, а туда же — «Христос воскрес!». Ха-ха-ха! Меня кондратий хватит от смеха!
— По-моему, никакие они не муж и жена, — сказал Эдик.
— Кто?
— Да та парочка. Зажимаются по темным углам…
— Разве муж и жена не могут гулять где им вздумается? — перебила Марико. Но он предпочел не расслышать.
— Загадка, братцы! Какая разница между изменой мужа и изменой жены?
— Он говорит, что идет на собрание, а она — к портнихе!
— Мужу это денег стоит, а жене нет!
— Перестаньте пошлить! — рассердилась Марико.
— Все вы неправы, — сказал Эдик. — Измена мужа — это плевок из квартиры на улицу, а измена жены…
— Если ты сейчас же не прекратишь, я ухожу! — зло оборвала его Марико.
— Я тоже! — Алексей слегка сжал ее руку. Веселье в нем вдруг погасло. — Действительно, нашли занятие…
— Ми-и-лый мой по Во-о-лге плавал, телегра-а-фный столб сломал! — затянул Петя. — Заткнись, Эдуард, и подчиняйся обществу!
— Хватит, надоело, пошли лучше на танцы, — заныла Тина. Ей так хотелось покрасоваться в новом костюме, а кто тут ее увидит в темноте этих противных аллей?
— Тс-сс! — зашептал Петя. — Вон еще двое… В последний раз, ну… Ну, что же вы?!.
— Разве в последний? — нерешительно сказал Алексей.
В густой тени раскидистой могучей липы они их догнали.
— Попались, попались, субчики! — завопил Петя. — Выкуп — один пасхальный поцелуй! Пока не похристосуетесь, не отпустим!
Парень был широкий в плечах, на голову выше любого из них.
— Подотри, — сказал он насмешливо.
Алексей вздрогнул, всматриваясь. Он не ошибся. Сченснович.
— Что «подотри»? — опешил Влахов.
— Молоко. Не обсохло еще на губах… — Герман легко разорвал руки Пети и Эдика и вывел девушку из круга. — Неудачно выбрали объект для развлечения, молодежь, — холодно добавил он. — Так недолго и в историю попасть.
— Подождите, Герман, — сказала Оля (это была она). — Здравствуйте, ребята. Вы и правда что-то не то затеяли!
— Смотри, — Ольга!
— Точно!
— А я сразу узнала, — сказала Рита.
— Так, может, составите нам компанию? — предложил Виталий.
— Нет. Мы пойдем, — за обоих ответила Оля. — Мне пора.
Алексей понял по ее голосу, что она больше раздосадована, чем смущена неожиданной встречей, и спешит уйти, чтобы избежать лишних разговоров и неловкости, и опять ощутил полузабытую боль, но, прислушавшись к себе, с облегчением уловил, что это скорее воспоминание о боли, которая была и прошла, как, наверно, все проходит в человеческой жизни.