— Я не могу утверждать наверное, но…
— Да если что-нибудь, я с него шкуру спущу!
— Ничего ты не спустишь. И сам это прекрасно знаешь. Конечно, может, я зря паникую… но лучше нам остаться.
Он встал, подошел к открытому окну, достал сигарету.
— Только ради бога не волнуйся, — сказала она, потрепав его густую для пятидесятилетнего мужчины кудрявую шевелюру.
— Хорошенькое дело, — пробурчал он, пуская дым в окно. — Вот будет сюрприз, если ты окажешься права…
Он уже почти верил, что она не ошибается, и, представив себе последствия, уготованные ему шалопаем сыном, с трудом пытался утихомирить волну раздражения, накатившую так же внезапно, как бывало с ним два или три раза в минувшем году.
— Успокойся, — продолжая трепать его волосы, сказала Ирина Анатольевна. — Возможно, я делаю из мухи слона. Пойди переоденься, и будем ужинать.
— Черт… а ведь правда. Целых два года они — ни шагу друг без друга… Алексей дневник стал прятать. Раньше бросал где попало.
— Иди. Я разогрею еду.
По дороге в спальню он заглянул на балкон. Танька лежала на стареньком стеганом одеяле и грызла печенье.
— Здравствуй, па, — сказала она, лениво потянувшись.
— Валяешься, усталое поколение? — спросил он, улыбаясь. Танька всегда действовала на него умиротворяюще.
Она надула губы.
— Нечего обзываться! Так и бывает, когда родители чересчур деятельные. Вкалывают всю жизнь, а второе поколение сразу рождается усталым. Износившиеся гены!
— Ах ты, паршивка! — вырвалось у него. — Я вот скажу матери, какие ты комплименты тут нам раздаешь! И опять словечки: «Вкалывают»!
— Слова-идиоты.
— Слова-паразиты.
— Нет, идиоты.
Он присел ка порожек и хлопнул ее по голой ступне.
— Бесстыдница. В восьмой класс перешла, а так разговариваешь со старым отцом.
— Вовсе ты не старый, — возразила она, садясь и натягивая платье себе на колени.
— Что читаешь?
— «Финансиста».
— Интересно?
— Не очень, — покрутила она головой. — Биржи, акции, спекуляции… Дай мне что-нибудь другое.
— В каком духе?
Она помялась.
— Все равно. Лишь бы не про войну.
— Про любовь?
— Ага.
— Возьми «Вешние воды» Тургенева. В большом шкафу, на третьей полке справа…
— А какой том?
— Восьмой. И пошли ужинать.
Разговор с Танькой немного успокоил его. Он всегда был уверен, что кто-кто, а дочь не преподнесет ему никаких сюрпризов, несмотря на свой неугомонный нрав. Открытая, импульсивная, душа — нараспашку: если и захочет скрыть от родителей нехитрые девчачьи секреты, дольше одного дня не выдержит, непременно разболтает.
Зато Алексей, праведный, уравновешенный мальчик, чуть ли не с пеленок ставил его в тупик: маленький внутренний мирок его был неприступен, туда не так-то легко было проникнуть. Сын настолько точно повторял характер отца, что тому не раз приходилось туго: лучше иметь дело с десятком незнакомых людей, чем вести долгую, незаметную для непосвященных борьбу с самим собой.
Было уже около девяти, когда Ирина Анатольевна, часто выходившая на балкон, будто просто так, хотя Ларионов прекрасно знал, что она волнуется и высматривает Алексея, жестом позвала его:
— Вон они.
В синеватом свете фонарей Евгений Константинович увидел на той стороне улицы под деревом обнявшуюся парочку. И узнал желтую безрукавку Алексея.
— Ну, и что? — сказал он сердито. — Уйдем отсюда.
— Ты становишься похожим на квартиранта. И поесть домой не являешься, — сухо заметил Евгений Константинович, открывая дверь сыну. Он злился сейчас на себя за то, что специально зажег свет в коридоре — чтобы увидеть лицо Алексея.
Какого черта, в самом деле! Недоставало, чтобы он уподобился тем закоренелым мещанам, которые судят о детях не иначе как в меру собственной испорченности и превращаются из родителей в жалких соглядатаев!
— Мы на речке были. С Машей. Целый день. Каникулы ведь, папа, — с удивлением посмотрел на отца Алексей.
— И все же не следует забывать, что у тебя есть дом, — несколько обезоруженный бесхитростностью ответа, проворчал Ларионов, уже зная, что никакого разговора, к которому он было приготовился, сегодня не будет. Он теперь не представлял себе, как начать, и вообще потерялся — как ко всему этому относиться? Легко говорить и советовать, когда речь идет о чужих детях. Тут все ясно, как дважды два, и можно считать себя человеком передовых взглядов, а не «консервой», как выражаются теперь молодые. А поди-ка попробуй управиться со своими родными детьми, сохрани логику, присутствие духа и широту взглядов!