— Где ты научилась? — спросил он, взяв ее за локоть.
— Танцевать?
— Да.
— Я в кружок ходила. У нас в школе. А что? Тебе не понравилось?
— Понравилось, — сказал он. — Даже очень. Ты молодчина.
— Правда?
— Честное слово. Просто здорово.
— Бис! — закричал математик. — Еще что-нибудь! Таня, Марико, ну, пожалуйста!
Таня завела цыганочку.
Пока они танцевали, Евгений Константинович подошел к жене, возившейся у стола.
— Слушай, ты видела?
— Что?
— Как Танька отплясывала?
— Видела.
— Я глаза раскрыл. Вот тебе и малышка!
Ирина Анатольевна покачала головой.
— Какая же она малышка? Ей скоро — пятнадцать. И она не из тех, кого можно упрекнуть в запоздалом развитии. Что, мудрец, прозевал? Не заметил, как она повзрослела?
— Не заметил, — признался он. — Все считал ее сорванцом девчонкой — и только.
— То-то же.
— Знаешь, — сказал он, помогая ей расставлять чайные чашки, — я бы не прочь начать все сначала. Наверное, я теперь делал бы это умнее…
— Хватился. Иди лучше к гостям. Пора пить чай. По-моему, Татьяна уже злоупотребляет их вниманием. Приглашай к столу.
— Сейчас… я хотел еще что-то сказать…
— Склероз?
— Вот, вспомнил… Понимаешь, я вовсе не хочу, чтобы Алексей после свадьбы жил где-то. Пусть берет Машу сюда. Найдем место.
Ирина Анатольевна испытующе на него посмотрела.
— Надо ли это, Женя? Они ведь останутся в нашем доме. Тут, рядом. Ты действительно хочешь, чтобы они жили у нас?
— Конечно. Почему ты задаешь мне такой вопрос?
— Потому что… — Она откинула ему со лба волосы. Этот ее жест он всегда воспринимал как ласку. — Потому что ты… не очень удобный человек, Женя. Ты чересчур требователен. К себе, правда, тоже. Даже больше, чем к другим. Но бедным «другим» от этого не легче.
— Так… так… — опешил он. — Вот новость. Значит, тебе всю жизнь, все двадцать пять… было трудно со мной?..
— А ты не знал? Amicus Plato, sed magis amica veritas[14]. — Увидев огорченное выражение его лица, она засмеялась и снова провела рукой по его волосам. — Дурачок. Иначе я бы давно ушла от тебя. Именно таким ты мне и нужен. Так что не вздумай меняться…
На другой день, в воскресенье, Алексей вынес выбивать палас и встретился во дворе с Влаховым, которого не видел уже давно, не меньше месяца.
Бледный, худой, Петя сидел на прутьях, опоясывающих беседку, и курил.
Алексей положил палас на скамеечку и протянул руку:
— Здравствуй. Где ты пропадал столько времени?
— Болел. В больнице лежал. Чуть сандалии не откинул.
— Что с тобой было? Как с креста снятый…
— Простыл. И с нервами что-то.
— У тебя? С нервами? — недоверчиво переспросил Алексей. — С чего бы?
— С мастером характерами не сошлись, — неохотно объяснил Влахов. — Да у меня еще в детстве было. А, ладно… Не люблю о болячках. Как твои-то дела? Слышал, женишься?
— Женюсь… — Алексей уже стал привыкать к новому своему положению, и слово это перестало его стеснять.
Петя щелчком отшвырнул докуренную сигарету далеко в кусты и соскочил на землю.
— Ну, что ж. Поздравляю. А не боишься? Семья, говорят, черный ящик: на входе — свадьба, на выходе — развод, а что в середине, никому не известно.
— Не боюсь, — серьезно сказал Алексей.
— Ну и правильно, — одобрил Петя. — Любовь не ишачий хвост: сколько ни тяни, длинней не станет.
— Сравненьица у тебя!
Петя махнул рукой.
— А… Не обращай внимания. Привычка зубоскалить. Зари меня школит, школит, а толку — ничуть.
Алексей с интересом посмотрел на Влахова. Он заметно переменился. Появилось в нем что-то веское, надежное, несмотря на болезненный вид и исхудавшее лицо. И прибаутки его уже не звучали так залихватски, как прежде, и казались случайными, не Петиными вовсе.
— А как у тебя с Зарият? — осторожно спросил Алексей.
Петя ответил просто, с видимым удовольствием:
— Порядок. Мы от вас если и отстанем, то не намного… Да, а ты слыхал про Витальку?
— Нет. Я его не встречал с весны.
— Тоже женится. Кажется, скоро.
— На ком?
— На Тинке. Помнишь, стрекоза такая тонконогая? Натянул Виталька Эдику нос. В общем, в этом году — трое. Как это в старой присказке?.. — Петя достал еще сигарету. — Жили-были три японца: Як, Як Цидрак, Як Цидрак Цидрони. Поженились Як — на Ципи, Як Цидрак — на Ципи Дрипи, Як Цидрак Цидрони — на Ципи Дрипи Лямпомпони…