Ее бурочки бойко заскрипели по слежавшемуся снежку, не растаявшему днем на северной стороне улицы, а я машинально и уныло побрел вслед, размышляя, не рассердил ли ее невзначай.
Хотел было повернуть обратно, к своему проулку, как вдруг увидел напротив входа в садик, под фонарным столбом с электрическими часами, в любое время суток показывавшими половину седьмого, мужскую фигуру, двинувшуюся навстречу Ирине. Высокий паренек в стеганке, шапке-ушанке и хромовых сапогах. Щеголь.
Я остановился. Если этот хлыщ привяжется к ней…
Но она подошла к нему сама, и они заговорили. Слов не было слышно. Я отступил в тень дерева, но не уходил, ноги приросли к тротуару.
Он что-то предлагал или просил. Она не соглашалась, отрицательно качая головой.
Я покинул свой наблюдательный пост, когда они ушли вниз, к реке, где жила Ирина. Паренек в «хромачах» взял ее под руку, перекинул другой рукой через плечо ее армейскую кирзовую сумку с учебниками. В сорок шестом модны были такие сумки. О портфелях и думать забыли.
Всю следующую неделю Ирина отказывалась от обычной прогулки с классом и убегала домой пораньше. На мой дипломатичный вопрос во время перекура с ребятами во дворе (не помню, как я его отважился задать) кто-то из них ответил:
— Они дружат с детства. Живут рядом. Леня его зовут. Ленчик… Оставь, Жень, тут не прорежет…
Так. Значит, история повторяется.
Но Ирина не была для меня ни Галей Яхно, ни, тем более, Зиночкой. Я стиснул зубы и решил драться.
В классе мы не имели постоянных мест. Садились кто с кем хотел, а учителя сквозь пальцы смотрели на наш кочевой образ жизни. Воспользовавшись тем, что соседка Ирины по парте в этот вечер не пришла на занятия, я нарочно задержался после звонка на урок и, войдя последним, сел возле Ирины. Когда-то я поступил точно так же или похоже, добиваясь взаимности от Гали Яхно.
— Вы не возражаете?
Она пожала плечами, раскрывая тетрадь.
Пол-урока я собирался с духом. Наконец решился и тихо спросил:
— Я вас ничем в прошлый четверг не обидел?
— Вы запомнили, что тогда был четверг?
У меня хватило соображения не балагурить и не валять дурака. Я помолчал, подождав, пока химичка отвернется к доске, и грустно сказал:
— Я запомнил все. Каждое ваше слово…
Она слегка порозовела, не отрываясь от тетради.
— Может быть, сегодня вы пойдете? Не надо нарушать хорошую традицию. По-моему, очень здорово, что класс дружный… Я пока — чужак, но мне хотелось бы стать своим.
— Я… не знаю.
— Ну, пожалуйста. Кстати, сегодня истории не будет… На дворе — снег, я представляю, как красив ваш парк в белом…
Она бросила на меня быстрый взгляд и опустила ресницы.
— Вы до войны не бывали в Нальчике?
— Нет. И жалею. Я жил в Крыму.
Мы стали разговаривать и проболтали всю оставшуюся часть урока. Химичка, молодая прыщавая девица с институтской скамьи, красноречиво на нас посматривала, но замечание сделать так и не осмелилась.
Все было как в прошлый раз. Мы отстали, я рассказывал ей о море, о себе, гораздо увереннее шутил и даже подумал, что не совсем лишен чувства юмора, потому что Ирина смеялась над моими остротами. Она тоже была оживлена, но… опять примолкла, когда наверху, в конце Кабардинской, показалась освещенная терраска, вход в садик. В парк можно было попасть отсюда только через нее.
Я оглядел улицу.
Да. Он стоял там, на прежнем месте.
И я отважился на рискованный ход.
— Ваш друг, наверно, часто имеет возможность бывать в вашем обществе? Может, уступите сегодняшний вечер мне? Все-таки я приезжий… ни разу еще толком не был в парке. Будьте же мне гидом. Я так много слыхал о кавказском гостеприимстве…
— Откуда вы знаете, что он мой друг? — насторожилась Ирина.
— Кто-то из ребят говорил. Ну, так как же? — я заглянул ей в глаза. — Удерем?
Черт его знает, как это у меня получилось, но получилось. Весь мой вид в ту минуту был вовсе не просительным и жалким, как следовало бы ожидать, а подстрекающим, сумасбродно-веселым.
Ирина поколебалась, потом махнула рукой и нежданно-негаданно для меня ответила заговорщическим шепотом:
— А что? Удерем! Но как мы это сделаем?
Я помедлил не больше секунды. И почему-то заранее был уверен, что мой ответ ей понравится.
— Мы не станем прятаться и бегать по закоулкам. Вы познакомите меня с вашим… другом. А потом — вечер наш. Все по-честному. Подходит?
— Подходит, — с некоторым испугом, как померещилось мне, сказала она. — Если бы ты… предложил иначе, я бы не пошла. Как ты… как вы догадались?..
Меня восхитило ее нечаянное «ты», я совсем обалдел и смело взял ее под руку. Мы зашагали прямо к Ленчику, который, по-моему, видел нас.