— Я рассержусь, Женя. Неужели боишься, будто я воображу, что ходишь ко мне ради… господи, язык не поворачивается! — ради тарелки супа! Я же знаю, как сейчас трудно приезжим! У нас все-таки — какое-никакое хозяйство: огород, садик, мать запасла кое-что. Я же говорила тебе, почему в вечерке учусь. Ходила в лес по дрова, таскала мешки с травой, разводила кроликов. Мать — в школе, а дом — на мне… И ты, пожалуйста, оставь свои деликатности, слышишь? Они бесят меня. Заработаешь чахотку — не выйду за тебя замуж! — В ее возмущенных глазах появлялась искорка смеха, я спешил воспользоваться этим, чтобы запечатать ей рот поцелуем, если матери не было поблизости.
Может, и не выдержал бы такого темпа, если бы не Ирина и ее мать. За полтора года я сдал в институте что-то около полусотни экзаменов, и мне оставалось совсем немного.
Тем летом Ирина стала моей женой.
Я перебрался к ним со своими немудреными пожитками: вещмешок с книгами и армейский самодельный чемодан, обтянутый авиационной перкалью, в котором лежали шинель (я уже имел стеганку) и стоптанные сапоги.
Осенью получил диплом и устроился на работу. Ирина еще три года училась заочно на медицинском, ездила на сессии, подбрасывая маленького Алешку бабушке, я нахватывал побольше часов, чтобы свести концы с концами, но эти трудности не омрачали нашего небосклона. Больше того. Сейчас, когда у нас есть все, что требуется человеку для нормальной жизни, мы часто вспоминаем то молодое счастливое время…
Вот и конец моей истории.
Теперь, когда я выложил ее целиком, многое засветилось в памяти ярче, приобрело иной оттенок.
«Познай самого себя!»
Нет, не простаки были те семь греческих мудрецов![16]
К свадьбе почти все готово. Через несколько дней наш Алешка станет главой новой семьи. Еще одна маленькая ячейка! Хотим с Ириной надеяться, что она будет прочной.
Мы оба — и я, и Ирина — то и дело читаем ему мораль на будущее, хотя отдаем себе отчет, что это ничего не изменит, видим, как он вежливо и согласно кивает, пропуская наши наставления мимо ушей, но продолжаем зудеть: так уж устроены старики — убеждены, будто без них и каша не сварится.
А в общем, мы знаем: они не подведут, не посрамят ни нас, ни своего времени! Надо только пожелать им счастливой дороги!
Вчера под вечер молодые собрались гулять. Алексей напомаживался перед зеркалом в спальне, долго воевал с широким пижонским галстуком, подарком невесты, а Маша ждала его в гостиной, болтая с Танюшкой. Я и Ирина ходили от одного к другому, неприкаянные, немного потерявшиеся, наверное, потому что понимали, как из героев первого плана превращаемся в «фон», на котором развернутся другие судьбы, другие события. Это было приятно и грустно одновременно.
Все в мире имеет свое продолжение. Важно, чтобы последующее было лучше своего начала.
Когда они ушли, мы, не сговариваясь, прилипли к окну. Танька тоже умчалась. Кажется, на кружок.
— Теперь и ты подсматривать стал? — поддела меня Ирина.
— Теперь можно. Ты видишь их?
— Нет еще… Ага, вон они шествуют. Чинно так, благородно…
— Волнуешься, старушка? — я обнял ее за талию. Она инстинктивно обернулась, но вспомнила, что мы одни, и успокоилась.
— Да, я очень волнуюсь. Как-то у них все сложится?..
— Будет порядок.
Из-за угла дома показалась еще одна молодая пара. Он катил впереди себя детскую коляску. Под нашими окнами оба остановились, стали что-то поправлять в коляске, закрывая ее своими спинами.
— Скоро ты станешь дедом, — сказала Ирина, разлохматив мне волосы на затылке. — А я буду принимать малыша…
— Да, — сердито сказал я, — преждевременные роды — за две недели до свадьбы.
— Не бурчи. Не за две недели, а через шесть месяцев после.
— Уже разузнала?
— А как же? — она тихо засмеялась.
— Чего ты?
— Интересно, какой ты будешь дед?
— Суровый и строгий, — заявил я.
— Врешь ты все. Еще и внуков нет, а уже готовишься.
— Как это — «готовишься»?
— Думаешь, я не видела? У тебя на нижней полке в большом шкафу — целая пачка детских книжек. Кому ты их покупал?
— И скрыть-то ничего нельзя, — сказал я, прижав ее крепче к себе. — Ладно, твоя взяла: конечно, внукам. Кому же еще?..
Вот и все.
Все, что мог бы рассказать дом, если бы он умел это сделать.
16
По преданию, записанному Платоном в диалоге «Протагор», семь древнегреческих мудрецов (Фалес, Питтак, Биант, Солон, Клеобул, Мисон и Хилон) начертали на стене Дельфийского храма Аполлона: «Познай самого себя».