Работаю в сети, а Крис шарится по коробкам с игрушками, шурша упаковками.
— Слышь, птенец, не порти товарный вид, червячков там нет.
— Да я думал, может, тут альбом какой-нибудь с красками или карандашами найдётся, а тут одна пошлятина и жопы с ручками, точнее, с членами. Что, кто-то правда покупает жопы? — смотрит он, невинно хлопая ресницами.
И когда только успел слизать с меня эти наивные глазки?
— Ты не поверишь… Не хватает, понимаешь, людям тепла. Вот и ищут они себе искусственные заменители счастья.
— В виде жопы?
— Каждому своё, у меня, как у деда Мороза, много разных игрушек. — Крис хихикает, видимо, представив Деда Мороза с моими подарками. — Комод видишь?.. В нижнем ящике, кажется, что-то такое валялось.
— Ого! — Роется в древних сокровищах. — У тебя тут кладбище телефонов, а выглядят целыми.
— Просто устарели, если какой приглянется, дарю.
— О, крутяк!
Смотрю на него, а сам думаю, соглашаться на спецрандеву с Вениаминычем или забить, учитывая шестидесятисантиметровый двусторонний фаллоимитатор пятисантиметровой толщины, что он заказал, если ещё после Юрки очко болит. Что бы такое придумать, чтобы отдать заказ и смыться? Может, Криса с собой взять и сослаться, что мы спешим куда-нибудь, например, в театр или на балет «Голубое озеро»? Хихикаю себе под нос.
— Ты что-то смешное читаешь? — вскидывается Крис, разложив на полу обычные белые листы и засохшие тысячу лет назад краски, даже кисти где-то нарыл.
— Нет, мысли вслух.
Я наблюдаю, как он моет кисточку, затем обсасывает, заостряя кончик, макает в краску и аккуратно наносит воздушные мазки, то и дело увлечённо высовывая и прикусывая кончик языка. Почему он не может остаться у меня? Мы бы дружно жили вместе, не терроризируя друг друга. Но никто его ко мне, извращенцу, не отпустит. Вздохнув, подхожу и сажусь рядом.
— Э-э, иди-иди, не смотри, — толкает он меня, — нарисую, тогда покажу, иди работай.
— Вот и вся любовь, — вновь вздыхаю я, отползая на диван и включая плазму.
— О-о! Это что, новый сезон «Бесстыжих»?
— Да. Ты рисуй-рисуй.
— Ага! Я тоже хочу посмотреть! — Откладывает кисточку и, не отрывая взгляда от экрана, подходит. — Подвинься, разлёгся на весь диван!
Сажусь, заграбастывая и прижимая его к себе.
— Вот ты липучий! — возмущается он, но не пытается высвободиться, а берёт мою руку и переплетает наши пальцы.
Уже готовясь ко сну и застилая диван, слышу:
— Я убил в себе Зверя.
Я вытер ладони о траву.
Я родился багряным,
Как знамя в голодной груди.
Я убил в себе Зверя.
Вскрыл заветную рану.
Я плескался в крови,
Одиночество выло во мне.
Мороз пробирает по коже, оборачиваюсь. У Криса в руках старая общая тетрадь с чёрной обложкой.
— Отдай! Где ты её нашёл?
— В комоде лежала. — Отходит, огибая диван.
— Не играй со мной!
— Ну дай дочитать, что тебе, жалко? Такой почерк корявый, будто ребёнок писал. Это ты в детстве сочинял?
— Крис, верни… — Кидаюсь к нему, а он бежит через кухню и запирается в туалете. С досадой пинаю дверь. — Крис, если не вернёшь, я тебя убью. — Упираюсь в дверь лбом, роняя руки.
— Я убил в себе Зверя.
Целовал безвольные когти.
И тоска заполняла
Пустоту ледяную зрачков.
Я убил в себе Зверя.
Вырвал острые крылья.
Где-то были здесь вены.
Подожди, я с тобой!
Тишина, мёртвая тишина.
— Саш… Саша…
— Лучше тебе оставаться там, — безжизненным голосом сообщаю я.
— Саш, мне страшно…
Отхожу и сажусь в широкое мягкое кресло у окна. В сердце боль и тоска. Подходит, опускается на пол у ног.
— Прости меня. — Склоняет голову мне на колени и накрывает моей безвольной ладонью. — Прости…
— Не надо, Крис. — Отвожу волосы с его лба. — Извини, сам не знаю, что на меня нашло.
— Ты пытался убить себя, почему? — Его взгляд, слишком пытливый, переполненный болью взгляд.
— Я причинил боль другу и решил, что мне лучше умереть.
— Тебя спасли?
— Да. Юра.
Комментарий к 4. Я убил в себе Зверя
Мост (фото автора): https://pp.userapi.com/c840629/v840629495/50004/MYDZtLEXMgA.jpg
https://pp.userapi.com/c840629/v840629495/4fff0/PkEoUFRyZfs.jpg
https://pp.userapi.com/c840629/v840629495/4fffa/5QblpfkOPjA.jpg
Мост, трасса, река:
https://pp.userapi.com/c841032/v841032276/64f97/DlgLSwT6e-4.jpg
https://pp.userapi.com/c841032/v841032276/64fa1/b5Ph9OCQ3Mk.jpg
https://pp.userapi.com/c841032/v841032276/64fab/QVb_YFd8LOg.jpg
========== 5. Страх, ненависть и смерть ==========
Я уже настроился на очередную бессонную ночь, но Крис вёл себя на удивление спокойно и если и будил, то попытками забраться не на, а под меня, затихая сразу, как только я его обнимал. Делал я это с каким-то мазохистским удовольствием, понимая, что, привязавшись к пацану, буду потом обязательно страдать. Ну и чёрт с ним! Эта тёплая сонная радость в объятиях того стоила.
— Крис, мальчик мой… — Глажу его по голове. — Лохматушкин, петухи пропели.
— Уйди-и-а-ах, извращенец.
— Крис, тебе надо вставать.
— О, нет, — стонет он, хныкая, — только не это, — и утыкается лицом в подушку.
— Крис, тебе необходимо встать.
— Чтобы убить тебя! — орёт он, накидывая на меня плед, пытаясь задушить и запинать одновременно. — Ну почему, почему ты такой садюга?
— Это я-то садюга?! — С трудом сдерживаю натиск. — Вот разбудил бы тебя один раз Петрович, ты бы потом на полчаса раньше сам просыпался, чтобы успеть просраться.
— Кто этот твой Петрович, Оно Стивена Кинга?
— Ха! Попалось бы твоё Оно ему, когда он по пьяни вспоминал, как сержантом духов в армии гонял…
Возвращаемся с пробежки и купания с отжиманиями из подводного положения. И Крис не падает спать, а берётся готовить завтрак, со зверской рожей выдавливая апельсиновый сок. Наверное, представляя меня на месте выжимаемых половинок фруктов.
— У тебя масла тю-тю, — разводит он руками перед открытым холодильником. — Чем теперь тосты мазать?! — Возмущённо машет ножом в мою сторону. Я прячусь в душе. — Почему не купил вчера?!
— Да как-то я не любитель сливочного масла.
— Чтоб сегодня купил, или будешь сам себе завтраки готовить!
— Там шоколадная паста есть.
— Сладкое вредно. — Он открывает дверцу кабинки, заглядывая внутрь, и тычет мне в бок пальцем. Ну, хоть не ножом. — Тебе что, не говорили?
— Нет. — Я включаю душ, чтобы спугнуть его. — Я же детдомовский, а в детдоме сахар ой как ценился. Проснёшься среди ночи от голода, достанешь припасённый кусочек чёрного хлеба, только тихонько, чтобы никто не услышал, сахарком посыплешь и хрустишь, м-м, объедение.
Странно смотрит на меня, будто взрослый совсем, и думает о чём-то, хрен разберёшь о чём, или просто завис с приоткрытым ртом.
— Ты это, двигайся, раз уж намочил меня, мой давай до конца. — И, сбросив трусы, залезает ко мне.
— Ну и как тебя мыть? Я теперь руки толком согнуть не могу.
— Отрастил грабли, дай сюда мыло! Возись с ним, как с маленьким: корми, купай. — Трёт мне мочалкой грудь, живот. — Ниже сам помоешь, я это трогать не буду. Поворачивайся, спину потру!
Стоит, чистит палочками уши, наблюдает, как я собираюсь.