Выбрать главу

Глава 3: Разноцветные ногти и серая реальность

Я вернулась из гостей с разноцветными ногтями и боевым духом, который в девять часов вечера немного подпортил звонок Вадима.

— Ириш, маман тут наготовила всякого. Я поужинаю с ней, ладно?

Как же меня бесят эти его "ладно"! Типа, кому-то требуется мое разрешение! И боевой дух шарахнул из всех пушек:

— И спать тоже можешь у нее оставаться! Она, наверное, тебе уже постелила. Вернее, не убрала со вчерашнего!

Вадим промолчал. Мне бы тоже заткнуться, но моего внутреннего Остапа уже понесло:

— Оставайся, оставайся! Чтобы Марина Александровна не нервничала, что ее драгоценный сыночек в темноте по дворам шляется…

— Ну что завелась с полоборота?! — шикнул Вадим в трубку шепотом. — Что я должен, по-твоему, сделать? Отказаться?

Интересно, он шепотом говорит, потому что при матери разговаривает? Или хотя бы покурить на лестницу вышел и поэтому боится страшного эхо?

— Нет, уже ничего не надо делать, — я все время говорила тихо. Чего орать, если телефон точно у уха! — Вместо того, чтобы звонить мне, мог бы с порога додуматься объяснить ей, что ужин тебе приготовила твоя девушка, которая, кстати, до сих пор ничего не ела…

— И нафига? — брякнул Вадим. — Голодать до девяти вечера…

Действительно — нафига?! Есть можно и не есть. Худее к лету буду! А вот ждать маминого сыночка точно нефиг! И мне реально захотелось схомячить весь запеченый картофель и всю рыбку. Или хотя бы ободрать золотистую корочку, его любимую, чтобы Вадиму точно ничего не досталось. Но я ограничилась салатом, почистила зубы и забралась под одеяло.

Диван давно не казался таким неудобным. Тело так и норовило съехать к середине, хотя на мне не было никакого шелкового пеньюара. У меня вообще его не было. И никогда не будет, если я не выберусь из этой советской комнаты с топорщащимися по углам обоями. Я сняла что подешевле, что поближе к работе и что сдавалось побыстрее, когда старшая сестра притащила к нам в квартиру мужа и родила первого ребенка. Я думала, что это всего на год, а потом мы снимем что-то поприличнее уже вдвоем, с Вадимом, если не разбежимся к тому времени. Ну так ведь думают все девушки, начиная всерьез встречаться с парнем? Разве нет? Не я ж одна такая дура!

Я уткнулась лицом в подушку, зачем-то подтянув края к ушам, и не сразу услышала, как в замке повернулся ключ. Чего это Орлов так рано? Мамин ужин оказался невкусным?

Вадим разулся слишком тихо и еще тише подошел на цыпочках к двери в комнату.

— Ты чего это спать легла? — заглянула ко мне из коридора стриженная почти что под ноль голова. Так Вадим боролся с ранней лысиной. По его собственным словам, не такой и ранней, потому что у его отца уже в двадцать пять волос вообще не было.

— Я тебя не ждала так скоро. И завтра мне на работу раньше обычного. У детей каникулы. Попросили урок с самого утра провести.

Теперь Вадим полностью стоял в дверях, почти подпирая дверной косяк бритой башкой. Руки в карманах джинсов. Злой.

— Думаешь, после твоей отповеди я мог там остаться жрать?

— А как же мамин ужин?

— А ужин сухим пайком выдали. Иди убери в холодильник. А я твоей рыбы хочу. Правильно ведь по запаху угадал?

Вадим улыбнулся. Ну вот кто его научил так улыбаться? Отец? Я с ним познакомиться не успела. Инфаркт в пятьдесят лет.

Рыба еще не остыла. Полминуты в микроволновке оказалось достаточно, чтобы согреть парочку золотистых кусочков.

— А ты со мной есть не будешь?

— Чаю попьем вместе.

Я подняла с пола хозяйственную сумку и стала выкладывать в холодильник баночку за баночкой.

— Мы же твоей матери подарили на Новый год пищевые контейнеры. Ну сколько можно складывать еду в банки из-под корнишонов?!

Вадим промолчал, а я подняла банку к лампе, чтобы убедиться, что фарш снова с зеленым луком, который я в котлетах терпеть не могу.

— Ир, я за выходные съем их сам.

— Понятное дело, что я их есть не буду.

Быстро поставив все в холодильник, чтобы не сказать еще что-нибудь про его мать, я села напротив Вадима на табуретку, которая единственная помещались между батареей и столом. Сама я терпеть не могу, когда на меня смотрят во время еды, потому под шум закипающего чайника принялась рассматривать свои ногти.

— Зачем такой ужас себе сделала? Вырви глаз! Тебе ж не пятнадцать, — буркнул Вадим с полным ртом.

— Мне сто двадцать семь лет и в свои сто двадцать семь лет я вполне могу позволить себе такие ногти… — выдала я тоном обиженного дитяти.

— А отсюда поподробнее, пожалуйста…