Меня словно резали ножом на мелкие кусочки, втыкали его в сердце и медленно вынимали. Ком в горле вырос до размера вселенной и охватил каждую клеточку моего тела.
— Никита, я не понимаю тебя. Мне главное, чтобы ты был рядом, и мы сможем справиться со всеми трудностями. Тебе осталось учиться всего год, а потом ты выйдешь на работу. Все будет хорошо, — я не знала, его я успокаиваю или себя. Головой я понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но сердце не хотело принимать, оно верило до последнего. — Давай пока не будем расставаться. Давай попробуем все исправить? — наивно предложила я.
— Мы пока не будем расставаться. Но подумай о том, что я тебе сказал.
Я сидела на подоконнике и смотрела в распахнутое окно. Все тело охватил тремор, лицо горело, а ком из горла вырвался наружу, застелив пеленой глаза. Я разлетелась на миллиард микроскопических осколков, которые впорхнули в звездное небо, а затем резко кинулись вниз, в пропасть.
— Алин, — Голос Никиты дрогнул. — Я не собираюсь тебе делать предложение и жениться в ближайшие несколько лет точно. Я маленький мальчик, понимаешь?! — тут произошло страшное. Он заплакал, зарыдал, как мальчишка, которого заставляют идти в детский сад. — Я хочу гулять, я хочу развлекаться. Я не готов! — это была истерика. Настоящая мужская истерика.
Больно. Его слова сыпались на меня иголками, протыкая кожу, доходили до сердца и впивались в него. Я хотела что-то ответить, но слова застряли в животе, голова стала тяжелой, а глаза пустыми. И только боль обнимала меня и сдавливала своими цепкими лапами все сильнее.
— Ты слышишь меня? — раздалось где-то далеко, по ту сторону реальности.
— Я буду ждать. Я буду ждать, сколько ты скажешь. Я люблю тебя, — выдавила я сквозь слезы. Сердце бешено стучало, в ушах все еще громыхало его рыдание. Казалось, что здравый смысл остался в тех осколках, а чувства в груди смешались в грязно серый колючий шар и царапали душу.
Мы попрощались. Чувство недосказанности витало вокруг меня и создавало давящую болезненную обстановку. Дрожь не проходила, мне хотелось провалиться здесь и сейчас, чтобы больше никогда и ничего не чувствовать. Моя светлая любовь превращалась в болезненную одержимость. Я не могла его отпустить, но и находиться несколько лет в ожидании стабильности мне не хотелось. Меня раздавили. Еще один раз я теряла веру в себя, в чувства, в будущее.
Утро выдалось тяжелым. Из зеркала на меня смотрело опухшее лицо с тусклыми глазами. Казалось, что я не спала несколько суток. Хотя провалиться в нездоровый сон на несколько часов мне все же удалось. Я попыталась позавтракать, но мне тошнило даже от мысли о еде. Надев мятые шорты, которые в буквальном смысле выпали из шкафа, и не менее презентабельного вида футболку, я выползла из дома. Накраситься я даже не подумала. Я плелась под палящим солнцем, но густой туман моих мыслей затмевал все происходящее. Представ перед Алексеем во всей красе, я поздоровалась и максимально натянула улыбку. Но, судя по всему, это у меня получилось плохо.
— Алина, вы заболели? — обеспокоенно спросил Алексей. Наверное, выглядела я и правда впечатляюще.
— Нет, все хорошо, просто не выспалась, — я села на рабочее место и открыла ноутбук.
— Знаете, на сегодня задач нет, поэтому я отпускаю вас домой. Завтра выходные, за три дня восстановитесь, наберетесь сил, — слова Алексея разливались на меня как жизненный эликсир. Работать в таком состоянии казалось невыносимым.
— Спасибо, это очень вовремя. — искренне поблагодарила я начальника. Недовольна я была только тем, что зря встала рано утром и приехала в офис. Но ничего, каких-то сорок минут, и я снова окажусь в кроватке.
По пути домой в мою чугунную голову пришла идея, как хоть немного отвлечься и привести мысли в порядок. Недолго думая, я разблокировала телефон и оформила покупку билета в родной город. Съездить в гости к маме сейчас было лучшим решением. До отправления поезда оставалось несколько часов, которые я решила посвятить сну.
Снова вокзал. На меня опять нахлынули воспоминания о нашей последней встрече. Голова была тяжелая и пустая, ни одной здравой мысли там не наблюдалось, только чувство разбитости, растерянности и неизвестности сидело внутри.
Уже в поезде разум начал проясняться, и на смену болезненной любви начала приходить злость. Да, точно, это именно злость. И я начинала злиться не на Никиту, а на себя. Почему я позволила такому случиться? Я понимала, что я любила его, но не себя. Я забыла, что я есть у себя. Впившись ногтями в ладонь и до боли закусив губу, я осознавала, что меня использовали. Мою любовь унижали, топтали, а она цвела.