– Вы, вероятно, шотландец, – заметила Анна, нервно оглянувшись, прежде чем сесть в кресло.
– Нет, я американец. – Он опустил кошку на пол, и она медленно удалилась, размахивая пушистым хвостом. – Мне пришлось покинуть свою родину еще мальчишкой, когда король отнял землю у родителей и передал ее какому-то пьянице-англичанину. О, прошу прощения! Я не хотел задеть вас, мадам. – По его любезной, но ледяной улыбке Анна поняла, что он нисколько не сожалеет о своей бестактности и допустил ее намеренно. – Судя по вашему произношению, вы англичанка.
В ответ она одарила его такой же холодной усмешкой.
– Да, я англичанка, но смею заметить, что не я лишила вас вашей земли. – Она с силой стиснула костяной набалдашник зонта.
– Чем я могу помочь вам, миссис… – Он нарочно затянул паузу.
– Мисс, – коротко поправила его Анна.
– А, мисс Гастингс, – обрадовался он. – У нас, оказывается, много общего. Видите ли, я тоже никогда не решался связать себя узами, точнее, цепями… – Заметив бесстрастное выражение лица визитерши, он доверительно склонился к ней: – Я никогда не был женат.
– И я хорошо понимаю почему! – От ее язвительного тона улыбка исчезла с его лица. Анна извлекла из ридикюля серебряный медальон и протянула его шерифу. – Вы видели эту девушку?
Дрю взял медальон и внимательно посмотрел на поблекшую фотографию.
– Теперь она уже не девочка, а молодая женщина, – поспешила объяснить Анна. – Но, может быть, этот снимок поможет вам освежить в памяти встречу с девушкой, похожей на нее?
Дрю сразу узнал Эсмеральду. Строгие, задумчивые глаза придавали облику угловатого подростка некую значительность, как бы предвещая трудную судьбу в будущем, когда этот подросток превратится в привлекательную девушку.
Узнал он и пухлого темноглазого мальчугана, запечатленного рядом с ней. Этот мальчик вырос и стал Черным Бартом. Если верить утверждению Тадеуша Уинстеда, начальника полиции, мальчик, игравший в детстве в паровозики, теперь совершал дерзкие налеты на настоящие поезда. Дрю откинулся на спинку стула и задумчиво погладил усы. Значит, у Бартоломью Файна есть сестра. Что же делать Билли? Он посмотрел на Анну Гастингс…
После недолгого размышления шериф принял решение. И хотя он понимал, что Анна не из тех женщин, которые легко прощают ложь, он защелкнул замочек медальона и вернул его ей.
– Мне очень жаль, – мягко сказал он и в этот момент действительно сожалел, что не может сказать ей правду, – но я никогда не видел вашей племянницы.
– О! – скорее вздохнула, чем воскликнула Анна.
Она встала, сухо улыбнувшись, что показалось Дрю слабой копией язвительной усмешки Эсмеральды.
– Прошу меня извинить за беспокойство, шериф Макгир. Благодарю вас за то, что уделили мне время.
Анна протянула ему руку – нежную миниатюрную ручку. Их глаза на секунду встретились: его – встревоженные и ее – испуганные.
Дверь всего кабинет резко распахнулась. Анна выдернула свою руку, покраснев, как пятнадцатилетняя девчонка, застигнутая в момент поцелуя.
В кабинет ворвался Реджинальд с порозовевшей от возбуждения лысиной. Он размахивал каким-то конвертом, как боевым флагом.
– Мы не опоздали, Анна! Она была здесь! Наша девочка была здесь всего три дня назад! – Он с благоговением прижимал конверт к груди. – Представляешь, она стреляла в того самого преступника и даже провела вечер в тюрьме!
Анна медленно обернулась и бросила на шерифа взгляд, который мог раскалить докрасна ключи, висевшие у него за спиной. Дрю опустил глаза, сосредоточенно изучая свои аккуратно подстриженные ногти.
– Моя девочка оставила для меня письмо в гостинице, – продолжал Реджинальд. – Как она догадалась, что я приеду? Письмо для меня. Для самого бессердечного и равнодушного чудовища!
Он попробовал вскрыть конверт, но от волнения у него тряслись руки.
– Ради бога, Реджи, дай его мне! – не выдержала Анна.
Не привыкший к такому категорическому тону сестры, он смиренно подчинился. Анна быстро сломала печать и развернула письмо.
«Лорд Уиндхем, – медленно читала она вслух, – с большой тревогой, но без малейшего сожаления пишу вам, чтобы сообщить, что из-за вашего постоянного безразличия и пренебрежения я была вынуждена продать свою невинность беспощадному негодяю…»
Шериф издал звук, подозрительно похожий на смех, но, когда Анна повернула голову, он сделал вид, что закашлялся.
Она снова обратилась к письму.
«Надеюсь, вы не будете страдать из-за меня… Всегда преданная вам ваша внучка… Эсмеральда Файн».
Анна молчала, стараясь постигнуть смысл прочитанного. Реджинальд осторожно извлек листок из ее безвольно опущенной руки и прижал его к губам, закрыв глаза.
Тронутая редким для него проявлением чувств, Анна с удивлением смотрела на брата.
– Что с тобой, Реджи? Она напомнила тебе Лизбет?
Он достал платок, оглушительно высморкался и промокнул глаза, сиявшие любовью.
– Она напомнила мне самого себя! – гордо сказал он.
18
Зоя Дарлинг умела держать слово. В течение недели, пока ее сын находился между жизнью и смертью, она и пальцем не пошевелила, чтобы помочь ему. Зато без единого слова неудовольствия заботилась о его кобыле.
Устроив Билли в дальней комнате на грубо сколоченном деревянном топчане и оставив с ним Сэди, Эсмеральда спустилась за своими вещами. Вернувшись, она обнаружила у дверей комнаты аккуратный сверток. Это оказалась старая холщовая рубашка, принадлежавшая, видимо, еще отцу Билли, – вот и все, что сделала мать для умирающего сына.
Зоя Дарлинг и Эсмеральда ухитрялись сосуществовать в маленьком домике, не обмениваясь ни словом, ни взглядом. Девушка научилась сама справляться с насосам и набирать воду, чтобы стирать пропитанные потом рубашки и простыни Билли.
Горячее желание спасти жизнь Билли заставило ее хитрить. Однажды она подглядела, как Зоя подкрадывается к курице, беспечно клюющей рассыпанные по лужайке перед домом зерна. Через некоторое время на столе в кухне лежала уже ощипанная тушка. Эсмеральда дождалась, пока Зоя покинет кухню, затем схватила курицу и опустила ее в горшок с закипающей водой. Когда могучая фигура женщины снова замаячила у входа, она уже наливала ароматный бульон в миску Билли, бойко напевая себе под нос веселую мелодию.
Злобно фыркнув, Зоя развернулась и направилась во двор ловить другую жертву себе на ужин. Эсмеральда подозревала, что она с большим удовольствием свернула бы шею незваной гостье.
В другой раз, когда Эсмеральда дремала в кресле-качалке у кровати Билли, ей вдруг почудилась какая-то тень у дверей. Сэди, как всегда лежавшая в ногах хозяина, подняла голову и насторожилась. Когда Эсмеральда окончательно проснулась, никакой тени не было, и она решила, что это был просто сон… А может быть, Зоя Дарлинг все-таки беспокоилась о сыне?
Целых шесть дней Билли не приходил в себя. Однажды вечером у него снова подскочила температура и, несмотря на удушающую жару в комнате, появился сильный озноб. Эсмеральде с трудом удалось напоить его из ложки. Она укрыла Билли всеми одеялами, которые смогла найти в доме, но он метался в лихорадке и сбрасывал их прочь.
Наконец он успокоился, но его неподвижность казалась девушке еще более страшной. Стараясь не поддаваться панике, она нежно дотронулась до лба, но тут же отдернула руку – таким он был горячим.
Эсмеральда еще в детстве узнала страшный лик смерти: восковой цвет кожи, прерывистое, затрудненное дыхание. Ей пришлось пережить то горькое и безысходное отчаяние, которое оставляет смерть, забирая с собой тех, кого вы любили. Ужас охватил девушку.
Она вспомнила, как своими слезными молитвами просила бога оставить жизнь маленькому брату. Господь услышал ее тогда. Может, попробовать еще раз…
Сжав безвольную, горячую руку Билли, Эсмеральда встала на колени рядом с кроватью и спрятала лицо в смятые простыни. Она готова была дать господу истовый обет в обмен на жизнь Билли, но сомневалась, что бог согласится его принять от такой грешницы, как она. После нескольких минут мучительного молчания она отчаянно прошептала: