- Да нет, - поспешила его успокоить. - Это как раз для тебя.
Синева мгновенно потухла за молочной пленкой. Без смущения существо закинуло конфету обратно в рот. И улыбнулось, снова обнажив бессчетное количество клыков.
- Если хочешь, можешь жить у меня под кроватью. Только не шуми, а то мама тебя найдет.
Чудище радостно кивнуло. Оно было таким довольным и забавным.
- А еще тебе надо имя, - подумав, добавила я.
Тварь молчала, явно заинтересованная предложением.
Но сказать проще, чем сделать. Черныш? Это для кота. Уголек? Несерьезно. Ночной Кошмар? Долго выговаривать.
- Послушай, - меня вдруг осенило. - У тебя такая особенная лапа. Я могла бы звать тебя Лапочкой.
Упоминание об отличающейся конечности снова смутило монстра.
- Кстати, «лапочка» говорят, когда хотят называть кого-то миленьким или хорошим.
Монстр ненадолго задумался, и согласился.
Так началась наша с Лапой дружба.
Глава III. Дверь (часть 1)
Ночь прошла беспокойно: я просыпалась и снова проваливалась в дрему бессчетное количество раз. Снилась темнота, наполненная звуками. Шорохи, вздохи, противный треск стекла... И вот снова! Теперь стремительно набирающий скорость поезд. Металлический стук, все настойчивее, все громче. Боги, а это что еще за жуткие вопли?
- Извини, мне показалось, ты уже встала, - на пороге комнаты появилась мама.
Не помню, чтобы я выходила ночью, но, видимо, так оно и было. Вот, и дверь забыла запереть. Нельзя мне переутомляться: теряю бдительность.
Пытаясь натянуть одеяло на голову, чтобы ноги при этом не оказались раскрытыми, только и смогла промычать, что еще сплю.
- Сомнительная колыбельная, - отозвалась мама.
Пришлось высунуться из теплого кокона. Компьютер работал. На экране почти голый Мэрилин Мэнсон, царапая лицо длиннющими красными ногтями, проникновенно пел о том, как сложно ему выбраться из ада.
Голова гудела, тело ныло. Ощущала я себя так, слово всю ночь провела, в пыльном мешке, который катали по полу пинками.
- Неважно выглядишь, - заметила мама. - Пойду, приготовлю тебе какао.
Без особой радости вылезла из кровати, убавила звук. Но стоили мне войти в гардеробную, как музыка заиграла в два раза громче.
- Лапа?
Монстр материализовался возле стола.
- Прекрати, пожалуйста!
Но он даже не пошевелился. Ладно, могу и сама. Подошла к компьютеру, мышкой отогнала бегунок громкости ближе к нулю.
- Нет! - взбунтовалась тварь. - Я тоже здесь живу!
Чудовище припало на передние лапы, став похожим на мантикору. Кончиком хвоста ловко передвинуло мышку и дважды щелкнуло по клавише шипом. Динамики захрипели.
- Прекрасно, - кисло улыбнулась я и подошла к шторам. - Считаю до трех!
Лапа недовольно покосился в сторону окна, бельмо еле заметно порозовело.
- Три!
Кольца заскользили по карнизу, тяжелые портьеры разъехались. Осеннее небо казалось низким, оно буквально придавило город. Его серость проглотила солнце, но даже такой дневной свет был достаточно ярким, чтобы монстр зажмурился. Все дело в его глазах, устроенных весьма необычным образом. Тот, что здоровый, не имел ни белка, ни радужки и представлял собой сплошной зрачок, который не мог ни расширяться, ни сужаться. Он был размером с мою ладонь, что позволяло Лапе отлично видеть в темноте. Но чем ярче был свет, тем болезненней реагировал монстр. На втором глазу у него было бельмо, цвет которого менялся в зависимости от эмоций. Видеть сквозь него существо могло лишь светлые и темные пятна, по которым ориентировалось в пространстве.
Лапа рыкнул, чуть дольше и чуть громче, чем обычно, и в три прыжка добрался до гардеробной. Зашуршала одежда, кое-что полетело на пол вместе с вешалками.
- Все нормально? - донеслось из-за двери. - Что за странные звуки?
- Горло першит, прочищаю, - соврала я и для пущей убедительности покашляла.
На кухне кроме какао меня ждал долгий разговор про моего вымышленного ухажера. Пришлось на ходу сочинять историю про мальчика, который недавно перевелся к нам в школу и теперь учится в параллельном классе. Воздыхателя я попыталась нарисовать жутко интеллигентным: худой, носит очки, играет в шахматы, читает Достоевского. Рассказ подошел к концу, и мама облегченно вздохнула. Тревога в ее глазах уступила место озорному веселью. Еще бы! Из-за музыкальных вкусов Лапочки и моей манеры одеваться она, наверное, думала, что свое сердце я одам только тру-металлисту или какому-нибудь инфернальному готу. Возможное будущие при этом рисовалось исключительно черными красками на такого же цвета холсте. В первом случае это были бесконечные концерты, легкие наркотики и алкоголь. Во втором - ночные прогулки по кладбищу и гроб вместо кровати. Да уж, стереотипы - страшное дело!