Беспризорники не отличаются точностью. И никогда нельзя быть уверенным, что они вообще придут. Их всегда нужно искать. Лавировать между ларьками, присматриваясь к очередям, особенно к ее началу – у окошка часто можно заметить маленькую грязную фигурку, бубнящую что-то вроде «дяденька купите хлеба, я с утра не ел, очень кушать хочется». Часто это говорится в надежде, что дадут мелочь из сдачи. Но если хлеба купят – тоже нормально – есть им обычно действительно хочется.
Нелишне обойти пару раз вокруг метро – в темных углах, где-нибудь на ящиках, за ларьками они могут подолгу сидеть и перетирать какое-нибудь пустяковое событие, случившееся неизвестно с кем и неизвестно когда. Но то, что это было – верняк!
Я увидел двоих пацанов, воровато петляющих между ларьками и оглядывающихся по сторонам. Узнал почти сразу – это они дрались тогда на черной лестнице. Теперь ничего не напоминало об их прошлых распрях, выглядели они абсолютными друзьями, чего, впрочем, и следовало ожидать.
– Эй, пацаны, здорово! – я бодро подрулил к ним. Они взглянули на меня с некоторой опаской, как бы с трудом припоминая, где мы встречались. Затем, видимо, решив, что поговорить, по крайней мере, можно, а там видно будет, может, что и обломится, нехотя подошли ближе.
– А где остальные – слились уже что ли? Или спят еще?
– Машка с Олькой спят. Клея надышались. А Крендель с Серегой в Апрашку поехали, шустрить. Щас подтянутся. А что за дело-то, с иностранцами, реальное? Чего дадут-то? – Спросил старший, с рыжими волосами и живым острым взглядом. Взгляд периодически задерживался на моем правом кармане куртки, в котором легко угадывался радиотелефон. Я переложил телефон из наружного кармана во внутренний. Парень слегка насупился.
– А доллары даадуут? – Протяжно ерничая, загундосил младший. – «Вот с ним напарюсь, придурковатый, все время гасить придется», – отметил я машинально.
– Так, пошли девок будить, без них никак, – в моих интересах было собрать как можно больше народа. – Есть хотите? – безо всякого перехода спросил я.
– А кто ж не хочет, курицу гриль, вон там продается, – замельтешил младший.
– Не, лучше шаверму. Двойную.
– Нет, курицу!
– Я тебе щас такую курицу, блин! – И, повернувшись ко мне: – шаверма вон там продается, и кваса.
– А мне пепси.
– Я тебе щас пепси, блин!
– Так, тихо, – я почувствовал, что процесс пошел. – Всех соберем, тогда и купим – кто что хочет, потом дело обсудим. Спокуха. Куда, говорите, идти будить-то?
– Да вон, в тот парадняк, – старший махнул вглубь дворов, – пошли, покажу.
– Тебя как зовут-то? – спросил я уже на ходу старшего.
– Колян, – ответил тот.
– Коля-Коля-Николай… – нараспев загундосил младший, но, получив привычно-увесистую затрещину, сразу стал задумчивым.
– Все, ждите тут, я сейчас, – сказал Колян и проворно полез в подвальное окно громадного сталинского дома.
Через полчаса вся компания собралась: девчонок разбудили, двое вернулись из центра. Еще двое приблудились по ходу. Видимо промышляли на этой же станции, но были сами по себе – держались немного в стороне, готовые слиться в любой момент.
Каждому было куплено то, что хотелось. Конечно, пришлось усреднять, в чем неоценимую роль сыграл Колян – он был явным лидером. Иначе мы бесконечно рыскали бы по ларькам, выискивая для каждого то, что он когда-то видел и хотел, но теперь тут этого нет, может, в другом…
Я начал речь, не дожидаясь, пока все доедят до конца, так было надежнее.
– Короче ребята, тема такая: то, что я говорил про журналистов, в силе, но это будет не скоро. Через неделю-две. А сейчас тема другая.
– Ну, динамо, блин, я же говорила! – с набитым ртом запаниковала одна из девчонок.
– Не бзди, давай послушаем сперва! – вмешался Колян.
– И тема гораздо более серьезная. Нужна реальная помощь. И за эту помощь я готов заплатить деньгами, а не жрачкой. Потому что это не для иностранцев, не для гуманитарной помощи. А нужно это лично мне. И это конкретная работа.
Двое независимых заметно отодвинулись на расстояние, которое еще позволяло слышать, о чем речь, но уже позиционировало их как «мы не с ними, мы тут сами, покурить вышли». Все остальные насторожились. Я понимал, что вступление не из лучших, но знал по опыту – парить нельзя. Все надо называть своими словами. Почувствуют, что кручу – сольются стазу.
– Короче, пропал мой друг. Иностранец (это было близко к правде – не говорить же им, что он инопланетянин). Похоже, его похитили. Или что-то в этом роде. Есть только один адрес. Где он был раньше. Там ли он еще или нет, я не знаю. Нужно поднять на уши весь город. Каждому, кто дает конкретную информацию, – тысяча рублей. Каждому, кто способствовал получению этой информации, – пятьсот.