Иногда он доносился как-то совершенно по-особенному, и в ритме его мы угадывали прыжки собак, скачущих галопом. Как они могут скакать в такой чаще и темноте? Как не выколют глаз? Видно, у лайки не только чутье, но и глаза особенные, почти так же приспособленные к темноте, как глаза лисиц и волков.
Хорьковый след попался на обрыве берега ручья, там, где в большом оползне чернели глубокие разрывы дерна. Вот в этих лабиринтах растрескавшейся земли и спрятался хорек. Хищник, видимо, долго бродил на одном месте, и хотя следов не видно, но собаки чуют их и, несомненно, найдут зверя.
Полная тишина стоит в морозном воздухе, ветерок не нанесет острый хорьковый запах и не облегчит собакам поиск. Поэтому так тщательно ищут они, стараясь по возможности шире обследовать участок с запасом хорькового следа.
Вдруг одна из них взвизгнула и снова смолкла. Что это? Или ударилась на бегу о сучок и ушиблась, или… Вот взвизгивание слышно уже дальше, затем еще и еще.
Теперь уже нет сомнений: зверь Найден, но почему-то не остановлен. Мы стоим и молча слушаем, представляя себе картину стремительного преследования.
Черный, пушистый хорек, будто пружина, прыгает через кочки и мелкий валежник. Его спасение — в этой пересеченной местности да еще в темноте, которая мешает собакам взять зверя на глазок. Видимо, собаки где-то сбились со следа, и зверек, не слыша преследования, забился в попавшуюся нору.
Чья она? Глубока ли? Нет времени разбирать, но отсидеться в ней можно.
Холодный матовый блеск замерзшего озерка пересекает наш путь.
— Ничего, — говорит мой товарищ, — Это старица, тут не глубоко, только бежать надо не вместе, а поодиночке.
Я слышу, как трещит под его ногами лед, и думаю: стоит ли? Хоть и не глубоко, но купание в ледяной воде не особенно приятно, тем паче ночью и довольно далеко от дома.
— Осенний ледок, что резина, — кричит мой товарищ с того берега, — выдержит!
Но я уже не слушаю его больше и бегу на голос. Мне кажется, что лед не только трещит, он прогибается под ногами, но почему-то от этого совсем не страшно.
Собачьи голоса звонко колют ночную тишину, и с каждым шагом они все ближе и ближе.
Неожиданно смолкли собаки, только в последний момент лая мы ясно услышали скрипящее стрекотание хорька.
Неужели поймали? Даже посмотреть не удалось… Как неинтересно окончилась охота!
Мы спешим в сторону смолкшего лая, напряженно всматриваясь в темноту. Каждая кочка кажется фигурой лайки, склонившейся над добычей. Одна, другая… Уж что-то их очень много, этих «собак», и совсем тихо здесь, даже шороха по траве не слышно. Но зато очень хорошо вновь стал слышен лай, такой же задорный, каким он был ранее. Это значит, что снова ушел хорек, ускользнул от зубов собаки, и теперь где-то опять засел, найдя новое убежище.
Мой товарищ тяжело вздохнул, снял шапку и вытер рукой лоб.
— На Черемушном овраге лают, — говорит он и, немного подумав, добавляет: — Как только мы и долезем туда, такая тут чертоломина.
Впереди я вижу силуэт своего компаньона и смело шагаю в темноту. Как доберемся? Да так, как и всегда, той же охотничьей «дорогой».
Сухие нити хмельников, как веревкой, опутывают ноги, мы спотыкаемся о кочки, о сваленные стволы деревьев, но все же довольно быстро двигаемся к цели. Еще немножко — и в темноте уже видна светлая шубка Милки.
На земле, раскинув длинные корявые сучья, лежит огромный ствол осины. Собаки рвут его зубами, роют под ним землю и яростно лают. Шуму много, но… хорек выбрал такое убежище, из которого шумом его не выжить.
Мы светим фонариком, и голубоватый луч его, ощупывая ствол дерева, обнаруживает старое дупло дятла и следы собачьих зубов вокруг отверстия.
Хорь — зверь с неприятным запахом. Спрятавшись в дупло, он так «надушил» в нем, что и наше обоняние не может ошибиться в принадлежности этого запаха. Собачье тонкое чутье раздражено до предела, и поэтому так яростно лают наши псы.
Затыкай дупло, — говорит лесник, — а метра два книзу дыру рубить будем, — иначе нам его не взять. Стук топора гулко раздается в морозном воздухе и еще более волнует собак. Глухой стук свидетельствует о большой пустоте внутри дерева и гнилой древесине. Лезвие топора провалилось, и на стволе видна темная поперечная щель.