— Филипп больше не уходил с яхты?
В глазах ее отразилось колебание. Ее стесняло присутствие соотечественника.
— Мы сразу же легли, и он не мог уйти с яхты так, чтобы я этого не слышала.
Филипп выбрал как раз этот момент, чтобы появиться в белых шерстяных брюках, с только что зажженной сигаретой в зубах. Он хотел казаться храбрым и обратился прямо к Мегрэ:
— У вас есть ко мне вопросы, мсье комиссар?
Мегрэ сделал вид, что не замечает его.
— Вы часто покупаете картины, мадам?
— Довольно часто. Это одно из моих хобби. Конечно, у меня нет того, что называется картинной галереей, но есть довольно хорошие вещи.
— Во Фьезоле?
— Да, во Фьезоле.
— Итальянские мастера?
— Ну, до этого мне далеко. Я скромнее и довольствуюсь более современными картинами.
— Например, Сезанна или Ренуара?
— У меня есть очаровательный маленький Ренуар.
— А Дега, Мане, Моне?
— Есть один рисунок Дега, «Балерина».
— А Ван-Гог?
Мегрэ не смотрел на нее, а устремил взгляд на Филиппа, который, казалось, проглотил слюну и уставился глазами в одну точку.
— Я как раз только что купила картину Ван-Гога.
— Сколько времени назад?
— Несколько дней. Когда мы ездили в Йер, чтобы отправить ее, Филипп?
— Точно не помню, — ответил тот почти беззвучно.
Мегрэ помог им.
— Не было ли это за день или за два до убийства Марселена?
— За два дня, — сказала она. — Я вспомнила.
— Вы здесь нашли эту картину?
Она не догадалась подумать и секундой позже уже кусала губы с досады, что ответила сразу.
— Это Филипп, — начала она, — через своего приятеля…
Все трое молчали. Она вдруг поняла, посмотрела на всех по очереди и воскликнула:
— Что это значит, Филипп?
Она вскочила и подошла к комиссару:
— Вы не хотите сказать?.. Объяснитесь же! Да говорите же! Почему вы замолчали? Филипп? Что это?..
Тот по-прежнему не шевелился.
— Прошу прощения, мадам, за то, что уведу вашего секретаря.
— Вы его арестуете? Да ведь я же говорю вам, что он был здесь, что он не покидал меня всю ночь, что…
Она посмотрела на дверь каюты, служившей спальней; чувствовалось, что она вот-вот отворит ее, покажет широкую кровать и воскликнет: «Как мог он уйти, чтобы я этого не заметила?»
Мегрэ и мсье Пайк тоже встали.
— Следуйте за мной, мсье де Морикур.
— У вас есть ордер?
— Я возьму у судебного следователя, если вы этого потребуете, но думаю, что это не понадобится.
— Вы меня арестуете?
— Пока нет.
— Куда же вы меня ведете?
— В такое место, где мы сможем спокойно разговаривать. Вам не кажется, что так будет лучше?
— Скажите мне, Филипп… — начала миссис Уилкокс.
Не отдавая себе в этом отчета, она обратилась к нему по-английски. Филипп не слушал ее, не смотрел на нее, не думал о ней. Поднимаясь на палубу, он не бросил на нее даже прощального взгляда.
— Вы немногое сможете от меня узнать, — сказал он Мегрэ.
— Весьма возможно.
— Вы наденете мне наручники?
«Баклан», пришвартованный у мола, высаживал одетых в светлое пассажиров. Туристы, забравшись на скалы, уже удили рыбу.
Мсье Пайк вышел из каюты последним; когда он сел в лодку, лицо его было красным. Леша, удивленный тем, что у него прибавился пассажир, не знал, что сказать.
Мегрэ, сидя на корме, опустил левую руку в воду, как бывало, когда он был маленьким и отец катал его в лодке по пруду.
Колокольный звон разносился все так же, кругами.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. СТРОПТИВЫЕ «УЧЕНИКИ» МЕГРЭ
Против мелочной лавчонки они остановились, чтобы спросить у мэра ключ. Мэр был занят с покупателями и крикнул что-то жене, маленькой бледной женщине с волосами, уложенными узлом на затылке. Она долго искала ключ. Все это время Филипп стоял между Мегрэ и Пайком с упрямым и надутым видом, и это более чем когда-либо походило на сцену в школе, на наказанного строптивого ученика и неумолимого директора лицея.
Трудно было себе представить, что с «Баклана» может высадиться столько людей. Правда, сегодня утром пролив пересекли и другие лодки. До тех пор пока туристы не отправились на пляжи, на площади было целое нашествие.
В полумраке кооператива можно было видеть Анну, затянутую в парео, с сеткой для провизии в руках. Де Грееф сидел с Шарло на террасе «Ковчега».
Оба они видели, как Филипп прошел в сопровождении двух полицейских. Они проводили их глазами. На столике перед ними стояла бутылка прохладного вина.