В какой-то момент у Донадьё возникало ощущение, что происходит нечто необычное. Он не смог бы сказать, что именно. Может быть, желтые на этот раз не такие бесстрастно-равнодушные, как всегда?
— Ты ничего не замечаешь, Матиас?
— Нет, мсье доктор.
— Ты делал перекличку? Они все отзывались?
— Да, все по списку.
И все-таки у доктора оставалось подозрение. Стоя посреди переднего полубака, он наблюдал за желтыми, которые кишели вокруг него, спускались в отведенный им трюм за котелками и жестяными кружками, снова становились в очередь у дверей кухни.
И только спустя полчаса один из матросов объяснил загадку. Спустившись в трюм, он нашел двух китайцев, которые лежали за грудой одеял и горой котелков. У обоих был сильный жар.
Донадьё выслушал их, смерил им температуру и понял: они тяжело больны и не явились на осмотр. Двое из их товарищей, несомненно, прошли по два раза, чтобы общее число не уменьшилось.
Теперь эти больные китайцы боялись не только врача, но и болезни, а еще больше того, что их отделят от других. Донадьё действительно велел перенести их в каюты третьего класса.
Когда доктор вышел на прогулочную палубу, только что прозвучал первый удар гонга, оповещая о том, что готов завтрак. На террасе бара было довольно весело, потому что все пили аперитив. Гюре тоже был там, он одиноко сидел в углу. Сумасшедший в шинели цвета хаки переходил от столика к столику, иногда указывая пальцем на чье-нибудь лицо, бормотал слова, казалось, бессмысленные.
Кто-то из пассажиров встал: это был Лашо.
— Выпьете рюмочку со мной, доктор?
Донадьё не мог отказаться. Он сел. Лашо наблюдал за доктором с недоверием, которое, казалось, никогда его не покидало. За соседним столом мадам Бассо сидела между двумя лейтенантами, но она старалась не проявлять излишней веселости или фамильярности.
— Что вы будете пить?
— Рюмку портвейна.
Слишком пристальный взгляд Лашо стеснял доктора. Колонизатор подождал, пока не подали вина, и, когда бармен отошел, спросил:
— Скажите, доктор, вы нашли, что санитарное состояние аннамитов удовлетворительно?
На борту корабля новости распространяются быстро, причем невозможно угадать, кто их передает.
— Но… по-видимому…
— Вы не заметили ничего ненормального? Правда, вы, может быть, не замечаете и того, что теплоход дает крен?
— Это зависит от балласта и…
— Простите! Вы забываете, что вчера судно кренилось на правый борт, а сегодня мы наклонились на левый…
Так оно и было. И доктор действительно не обратил внимания на крен. Даже и теперь это не слишком его волновало.
— Вы понимаете, в чем тут дело?
— Пришлось взять груз в Пуэнт-Нуаре…
— Ничего подобного. На борт приняли пассажиров, но не брали никакого груза. Так что же тогда?
— Что? Не знаю.
— Ну хорошо! Тогда я скажу вам, в чем дело. В конце концов, может быть, от вас тоже скрывают. В течение одного только этого рейса «Аквитания» два раза натолкнулась на дно: в первый раз при выходе из Дакара, во второй — пересекая «котел». В первый раз пострадал приводной вал.
Помощник капитана покинул офицеров и жену сумасшедшего, чтобы перейти за стол новых пассажиров, севших на пароход в Пуэнт-Нуаре. Он догадывался о содержании разговора Лашо с доктором и прислушался.
— Я совершал этот рейс уже больше тридцати раз. Я умею различать звук насосов в трюме. Этой ночью они работали не переставая.
— Вы думаете, что корабль дал течь?
— Я в этом уверен. Но зато, чего нам не будет хватать, это пресной воды. Один из балластов пробит. Пойдите-ка к себе в каюту и попробуйте вымыть руки!
— Не понимаю.
— Ручаюсь, что вам не удастся сделать этого, потому что пресная вода закрыта и отныне мы сможем пользоваться ею только четыре часа в день. Я сейчас был на мостике и слышал приказания капитана.
Гюре тоже прислушивался к их разговору, но с того места, где он сидел, ему не удалось уловить все.
— Теперь я еще раз спрашиваю вас, считаете ли вы санитарное состояние желтых, всех желтых, удовлетворительным?
Доктор смутился. Лашо был такой человек, который после каждого путешествия предъявлял претензии к пароходной компании и не платил персоналу чаевых под тем предлогом, что его плохо обслуживают.
— Есть только два случая дизентерии.
— Вы признаетесь?
— Вам так же хорошо известно, как и мне, что это бывает часто.
— Но я достаточно старый африканец, чтобы знать, что иногда эта дизентерия заслуживает другого названия!