Мегрэ, присев на подлокотник кресла, с равнодушным видом принялся медленно набивать трубку. Помолчав, он спокойно спросил:
– Где твой сын?
– Который?.. – спохватившись. Малик добавил:
– При чем тут он? Речь идет не о моем сыне. Речь идет обо мне.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего.
– Да, речь и в самом деле идет о тебе.
Рядом с этим элегантным человеком, со стройной фигурой, с тонким холеным лицом, Мегрэ выглядел настоящим увальнем.
– Сколько ты мне предлагаешь?
– А кто тебе сказал, что я собираюсь тебе что-то предложить?
– Никто. Просто догадываюсь.
– А в конце концов, почему бы и нет! Наши власти ведь не слишком щедры. Какую тебе назначили пенсию?
А Мегрэ все так же миролюбиво и смиренно ответил:
– Три тысячи два франка. – И тут же с обезоруживающим простодушием добавил:
– Конечно, у нас есть кое-какие сбережения.
На этот раз Эрнест Малик был и вправду смущен. Этот выход показался ему слишком уж легким. У него даже возникло подозрение, что бывший соученик издевается над ним. И однако…
– Послушай!
– Слушаю внимательно.
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
– Да ведь я так мало думаю!
– Ты, вероятно, воображаешь, что можешь прижать меня, что у меня есть какие-то тайны. Но даже если бы в самом деле было так…
– …но даже если бы в самом деле так оно и было, – подхватил Мегрэ, – это меня не касается, не правда ли?
– Шутишь?
– Что ты, и не думаю!
– Видишь ли, здесь ты только теряешь время. Ты, вероятно, считаешь себя очень ловким. Ты сделал солидную карьеру, преследуя воров и убийц. Так вот, мой бедный Жюль, здесь нет ни воров, ни убийц. Понимаешь? Совершенно случайно ты попал в незнакомую тебе среду и невольно можешь причинить много зла. Вот почему я говорю тебе…
– Сколько?
– Сто тысяч.
Мегрэ и бровью не повел, только нерешительно покачал головой.
– Сто пятьдесят. А то и двести.
Малик встал, взвинченный, напряженный, не переставая вертеть в руках нож, который неожиданно сломался. На указательном пальце показалась капля крови, и Мегрэ заметил:
– Ты порезался.
– Молчи! Вернее, отвечай на мой вопрос. Я подписываю тебе чек на двести тысяч франков. Не хочешь чек? Ну, можно сделать иначе. Сейчас мы сядем в машину и поедем в Париж. Там я возьму в банке деньги. А потом отвезу тебя в Мен.
Мегрэ вздохнул.
– Ну, что ты на это скажешь?
– Где твой сын?
На этот раз Малик не сдержал гнева.
– Это тебя не касается! Это никого не касается! Слышишь? Я не у тебя в кабинете на набережной Орфевр, да и тебя самого там уже нет. Я прошу тебя уехать, потому что твое присутствие здесь по меньшей мере некстати. Людям лезут в голову разные мысли. Они начинают задумываться…
– О чем же они задумываются?
– В последний раз предлагаю тебе уехать по доброй воле. Я готов щедро это компенсировать. Ну как – да или нет?
– Конечно нет.
– Что же, в таком случае я буду говорить по-другому.
– Не стесняйся!
– Я не мальчик из церковного хора и никогда им не был. Иначе я не стал бы тем, кто я сейчас. Так вот: из упрямства, вернее, по глупости – да, по глупости – ты можешь причинить людям беды, о которых даже не подозреваешь. А ты доволен, не правда ли, доволен? Ты чувствуешь себя так, словно по-прежнему служишь в уголовной полиции, выслеживаешь какого-нибудь убийцу или молодого негодяя, задушившего старуху. Я никого не задушил. Слышишь? И никого не ограбил.
– В таком случае…
– Молчи! Ты хочешь здесь остаться, вот и останешься! Ты и дальше будешь совать повсюду свой толстый нос. Однако потом пеняй на себя. Видишь ли, Мегрэ, я гораздо сильнее тебя. Я это доказал. Будь я из того же теста, что и ты, я стал бы маленьким сборщиком прямых налогов, как мой отец… Ладно! Продолжай соваться не в свои дела. Только потом пеняй на себя.
Наконец он овладел собой, и на губах его опять заиграла привычная саркастическая усмешка.
Мегрэ поднялся и стал искать свою шляпу.
– Куда ты идешь?
– Хочу подышать воздухом.
– Ты не останешься завтракать с нами?
– Предпочитаю поесть в другом месте.
– Как хочешь! Даже в этом сказывается твоя мелкая душонка. Жалкая и ничтожная.
– Ты все сказал?
Держа шляпу в руках, Мегрэ спокойно направился к двери. Он открыл ее и вышел, не обернувшись; а когда спустился в сад, мимо него прошмыгнула какая-то фигура. Мегрэ успел заметить Жан Клода, старшего сына Малика. Значит, во время разговора он стоял под открытым окном и все слышал.
Комиссар обогнул виллу и, когда вышел на главную аллею, столкнулся с двумя незнакомцами.
Один из них был маленький, коренастый, с толстой шеей и большими грубыми руками, несомненно, это г-н Кампуа, судя по описанию, сделанному накануне вечером старой Жанной. Второй, рослый малый с открытым лицом – должно быть, его внук.