Мегрэ был доволен. Ему казалось, что он на верном пути. Ремонда видела, как он твердым шагом направился к шлюзу. Ворота находились отсюда метрах в пятистах. У шлюзового спуска не было видно ни одной лодки: смотритель, усевшись на каменном пороге, строгал палку для одного из своих мальчишек, а в затененной кухне сидела с ребенком на руках какая-то женщина, должно быть жена смотрителя.
– Скажите… – начал бывший комиссар. Смотритель уже встал и приложил руку к фуражке.
– Вас интересует мадмуазель Монита, не так ли? – спросил он.
Мегрэ уже узнавали. О его приезде знали все.
– Честно говоря, и да, и нет… Полагаю, что вы об этом ничего не знаете?
– Не считая того, что ее тело обнаружил я. Вот здесь. У третьего шлюза. Это было ужасно. Я ведь ее хорошо знал. Она частенько переправлялась через шлюз, когда спускалась в лодке вниз по реке до Корбейля.
– Ваш сын был вчера вечером на реке? Вопрос, казалось, смутил смотрителя.
– Не бойтесь, – успокоил его Мегрэ. – Браконьеры меня не интересуют. Я заметил его около десяти часов, и мне хотелось бы знать, был ли он там часом раньше.
– Сейчас он скажет это сам. Он в мастерской, метров на сто пониже. Он лодочный мастер.
В дощатой мастерской двое мужчин заканчивали рыбачью плоскодонку.
– Да, в это время мы сидели в лодке вместе с Альбером. Это мой помощник… Сначала мы поставили вершу, потом, на обратном пути…
– Если бы кто-нибудь пересек Сену в лодке в девять часов вечера на участке между домом Маликов и шлюзом, вы бы его увидели?
– Конечно. Во-первых, еще не стемнело. Потом, если бы мы его и не заметили, то, уж во всяком случае, услышали бы. Вы же знаете, какой слух у рыбаков.
В маленькой лавке, которая обслуживала речников, Мегрэ купил консервы, яйца, сыр, колбасу.
– Сразу видно, что вы из «Ангела», – заметила хозяйка. – В этой гостинице можно помереть с голоду. Лучше бы ее совсем закрыли.
Он поднялся на гору и дошел до вокзала. Впрочем, это был лишь полустанок с домиком путевого обходчика.
– Нет, мсье, в это время никто не проходил. Мы с женой до половины одиннадцатого сидели, перед домом и никого не видели. Мсье Жорж Анри? Нет, его уж точно не видели. Его-то мы хорошо знаем; парень он не гордый и обязательно поболтал бы с нами, ведь мы знакомы.
Но Мегрэ не сдавался. Он заглядывал за живые изгороди, расспрашивал местных жителей – это были главным образом пенсионеры, копавшиеся в своих садиках.
– Мсье Жорж Анри? Нет, мы его не видели. А что, он тоже исчез, как и его кузина?
По автостраде, ведущей к Парижу, проехала большая машина Эрнеста Малика, но за рулем сидел не он, а его брат.
Когда Мегрэ в семь вечера добрался наконец до «Ангела», Ремонда расхохоталась, глядя, как он выкладывает покупки.
– Теперь мы сможем неплохо закусить, – сказала она.
– Хозяйка так и не вставала? К ней никто не заходил?
Ремонда секунду колебалась.
– Только что приходил мсье Малик. Когда я ему сказала, что вы ушли к шлюзу, он поднялся к ней, и они минут пятнадцать шептались, но я не расслышала о чем.
– И часто он навещает Жанну?
– Иногда, когда идет куда-нибудь. Ничего не узнали о Жорже Анри?
Пока Ремонда готовила ужин, Мегрэ выкурил в саду трубку.
Значит, Бернадетта Аморель не лгала, когда говорила, что не видела внука. Впрочем, это еще ничего не доказывало. Мегрэ начинал думать, что в этой семье лгут рее без исключения.
Но почему-то ему казалось, что на этот раз она говорила правду.
Здесь, в Орсене, в семье Маликов, происходило что-то такое, что нужно было скрыть от всех, скрыть во что бы то ни стало. Имело ли это отношение к гибели Мониты? Возможно, но не наверняка.
Итак, сначала было тайное бегство: старуха Аморель, воспользовавшись отсутствием дочери и зятя, приказала везти себя в допотопном лимузине в Мен, чтобы обратиться к Мегрэ за помощью.
В тот же день, когда бывший комиссар уже находился в доме Эрнеста Малика, произошло и второе бегство. На этот раз сбежал Жорж Анри.
Почему его отец утверждает, что мальчик находится у бабушки? Почему, если это было действительно так, он не привез его обратно? И почему мальчишка не появился и на следующий день?
Все это продолжало оставаться загадкой, я Эрнест Малик недаром улыбался Мегрэ столь саркастически и презрительно. Комиссару было не по себе. Это дело ему явно не давалось. Он попал в незнакомую среду с запутанными семейными отношениями, и разобраться в них было нелегко.
До чего же тягостно ему было в этой обстановке, раздражавшей его своей искусственностью. Огромные виллы с пустынными парками, спущенные шторы на окнах, расхаживающие по аллеям садовники, плавучий причал, изящные, как игрушки, отлакированные яхты, сверкающие машины в гаражах…