Он не подавал виду, что нервничает, но беспрерывно курил, набивая трубку за трубкой.
– Не обращай на меня внимания и занимайся своим делом – Сегодня ничего экстраординарного. Кого-то пырнули ножом на улице Деламбр.
Обычные мелкие дела. Это ему знакомо. Он снял пиджак, как делал это на протяжении многих лет, когда кабинет на набережной Орфевр был его вторым домом. Он заходил в комнаты, здоровался с бывшими сослуживцами, слушал отрывки из допросов или телефонные разговоры.
– Не отвлекайтесь, ребята!
В половине двенадцатого он вышел вместе с Торрансом пропустить стаканчик вина.
– Послушай, мне хотелось бы кое-что тебе поручить. Речь идет все о том же Эрнесте Малике. Мне нужно выяснить, играет ли он. Или, может быть, играл в молодости. Хорошо бы найти кого-нибудь, кто знал его лет эдак двадцать – двадцать пять назад.
– Я наведу справки, шеф.
Без четверти двенадцать. Ему никто не звонил. Плечи Мегрэ еще больше ссутулились, походка стала неуверенной.
– Кажется, я свалял дурака, – бросил он своему бывшему помощнику, который занимался текущими делами.
Всякий раз, когда в кабинете звонил телефон, Мегрэ сам снимал трубку. Наконец, за несколько минут до двенадцати, кто-то произнес его имя.
– Мегрэ слушает… Где ты находишься?.. Где он?..
– В Иври, патрон. Я очень спешу… Боюсь, как бы он за это время… Не знаю, как называется улица. Некогда было посмотреть. Маленький отель. Четырехэтажный дом. Первый этаж выкрашен в темно-коричневый цвет. Называется «Моя Бургундия». Как раз напротив – газовый завод.
– Что он делает?
– Не знаю. Думаю, что спит. Ну, побегу, так будет спокойней…
Мегрэ подошел к висевшему на стене плану Парижа и парижских предместий.
– Ты знаешь, где находится в Иври газовый завод, Люкас?
– Мне кажется, вот здесь, чуть дальше вокзала. Через несколько минут, усевшись в такси с откидным верхом, Мегрэ катил по направлению к дымящимся трубам Иври. Пришлось немного покружить по улицам вокруг газового завода, прежде чем он обнаружил невзрачный отель, первый этаж которого был выкрашен в темно-коричневый цвет.
– Вас подождать? – спросил шофер.
– Да, пожалуй.
Мегрэ вошел в ресторан, где рабочие, в основном иностранцы, сидели за мраморными столиками без скатертей. В нос ударил сильный запах рагу и дешевого красного вина. Толстая официантка в черном платье и белом переднике пробиралась между столиков с подносом в руках, уставленным невероятным количеством закусок в мисочках из толстого сероватого фаянса.
– Вы ищете человека, который приходил сюда звонить по телефону?.. Он сказал, чтобы вы поднялись на четвертый этаж. Можете пройти здесь.
Узкий коридор с надписями, нацарапанными на стенах. Темная лестница, освещенная только слуховым окном на третьем этаже. Поднимаясь на четвертый этаж, Мегрэ заметил ноги, пару ног.
На верхней ступеньке сидел Мимиль с незажженной сигаретой во рту.
– Сначала дайте мне огонька, шеф. У меня даже не было времени спросить внизу спички, когда я ходил звонить. Я не курил со вчерашнего вечера.
В его светлых зрачках мелькал огонек, веселый и лукавый одновременно.
– Хотите, я подвинусь?
– Где он?
В коридоре виднелись четыре двери, выкрашенные в такой же темно-коричневый цвет, как и фасад первого этажа. На них значились неряшливо обозначенные номера: 21, 22, 23, 24.
– Он в двадцать первом, а я в двадцать втором. Вот забавно! Как будто нарочно! Двадцать второй… Вот что значит полиция «Двадцать два» – жаргонное выражение, означающее: «Внимание! Шпик!»!
Он жадно втянул дым, встал, потянулся.
– Если хотите, зайдите в мою конуру. Только предупреждаю: там вонища и до потолка можно рукой достать. Пока был один, я из предосторожности сидел на лестнице, чтобы загородить проход. Вам понятно?
– Как же ты смог спуститься к телефону?
– В том-то и дело. С самого утра ждал удобного случая. Ведь мы здесь уже порядочно. С шести утра.
Он открыл дверь 22-го номера, и Мегрэ увидел железную кровать, выкрашенную в черный цвет, покрытую грубым красноватым одеялом, стул с соломенным сиденьем и таз без кувшина на круглом столике. Четвертый этаж был уже мансардой – в трех шагах от двери приходилось нагибать голову.
– Выйдем отсюда в коридор – парнишка юркий, что твой угорь. Утром дважды пытался сбежать. Я подумал даже, не попробует ли он удрать по крышам, но потом убедился, что это невозможно.
Напротив газовый завод с черными от угля дворами. Лицо у Мимиля было грязноватое, как у тех, кто не спал ночь и утром не умывался.