– Нет. Она только позвонила на Северный вокзал и заказала билет на экспресс «Париж – Кале».
Мегрэ был поражен тем, что с самого начала этого дела с такой настойчивостью повторяются слова «Северный вокзал». В камеру хранения Северного вокзала Франсуа Лагранж сдал чемодан с телом депутата… В окрестностях Северного вокзала его сын совершил нападение на промышленника из Клермон-Феррана. Тот же самый Ален пробрался на лестницу дома на бульваре Ришар-Валлас, и вскоре после этого одна из живущих в этом доме женщин уехала с Северного вокзала. Что это – совпадение?
– Знаете, если у вас есть желание порасспросить Жоржетту, она будет просто счастлива. Так боится оставаться одна, что будет рада, если ей кто-нибудь составит компанию. – Консьержка подумала и добавила: – Особенно если это будете вы!
Но Мегрэ хотел сначала покончить со списком жильцов и терпеливо проверял одного за другим. На пятом этаже проживал продюсер, его имя встречалось на всех афишных тумбах Парижа. Этажом выше, прямо у него над головой, была квартира режиссера, также очень известного, и – какое совпадение! – на восьмом этаже жил сценарист, который каждое утро занимался гимнастикой на балконе.
– Может быть, вы хотите, чтобы я пошла и предупредила Жоржетту?
– Я должен сначала позвонить по телефону.
Он позвонил на Северный вокзал.
– Говорит Мегрэ из уголовной полиции. Скажите, есть ли поезд на Кале около двенадцати ночи?
Нападение на промышленника на улице Мобеж произошло около половины двенадцатого.
– Есть, в ноль тринадцать.
– Экспресс?
– Да, тот самый, который в пять часов тридцать утра передает почту в Дувр. Он идет без остановок.
– Вы не помните, брал ли билет молодой человек? Он был один…
– Кассиры уже кончили работать и ушли домой.
– Благодарю вас.
Мегрэ позвонил в портовую полицию Кале и сообщил приметы Алена Лагранжа.
– Он вооружен, – добавил Мегрэ на всякий случай.
Затем допил кофе и, не долго раздумывая, сказал:
– Я поднимусь к Жоржетте. Предупредите ее.
На это консьержка ответила с лукавой улыбкой:
– Берегитесь! Она красивая девушка! – И добавила: – И любит красивых мужчин.
Глава пятая,
в которой горничная очень довольна собой, а Мегрэ к шести часам утра – страшно недоволен
У нее были румяные щеки и тяжелые груди, обтянутые розовой креповой пижамой, столько раз стиранной, что она стала почти прозрачной. В ее кругленькой со всех сторон фигурке было что-то незаконченное и непривычно яркий для Парижа румянец делал ее похожей на еще неоперившегося птенца. Когда она открыла дверь, он почувствовал запах постели и подмышек.
Мегрэ просил консьержку позвонить горничной и предупредить, что он придет. По-видимому, она спала, потому что, поднимаясь на четвертый этаж, он услышал, как в квартире пронзительно звонил телефон.
Ему пришлось ждать. Он не слышал разговора, аппарат был слишком далеко от входа. Потом раздались шаги, и она открыла дверь, ничуть не смущаясь и не потрудившись накинуть на себя халат. А может быть, у нее не было халата? Утром она вставала и сразу принималась за работу, а вечером, раздевшись, сразу ложилась спать. Она была белокурая, с растрепанными волосами, со следами помады на губах.
– Садитесь сюда.
Жоржетта провела его через холл, зажгла в гостиной высокий торшер и уселась на широкий диван нежно-зеленого цвета. Легкий ветер врывался в комнату через огромные окна и надувал занавески. Она разглядывала Мегрэ с тем серьезным выражением лица, которое бывает у детей, когда они смотрят на интересных взрослых, о которых им много рассказывали.
– Я вас представляла не совсем таким, – призналась она.
– А каким вы меня представляли?
– Не знаю. Вы гораздо лучше.
– Консьержка заверила меня, что вы не рассердитесь, если я поднимусь сюда и задам вам несколько вопросов.
– О моей хозяйке?
– Да.
Она не удивилась. Наверно, ее ничто не удивляло.
– Сколько вам лет?
– Двадцать два года, из них шесть я прожила в Париже. Можете начинать.
Он начал с того, что протянул ей фотографию Алена Лагранжа.
– Вы его знаете?
– Я его никогда не видела.
– Вы уверены, что он никогда не приходил к вашей хозяйке?
– Во всяком случае, с тех пор, как я живу здесь, никогда. Молодые люди не в ее вкусе, хотя, конечно, многие думают иначе.
– Почему думают иначе?
– Из-за ее возраста.
– Вы давно у нее служите?
– С тех пор, как она обосновалась здесь, значит, около двух лет.
– Вы не работали у нее, когда она жила на улице Нотр-Дам-де-Лоретт?
– Нет. Я пришла к ней в тот день, когда она переезжала.