Я увернулся от его выпада, подставил руку под локоть и перебросил через себя. Тот ловко сгруппировался и, несмотря на то что я застал его врасплох, успел приземлиться на ноги, собираясь вновь напасть на меня. Клинок в его руках засветился алым в пробивающемся сквозь кроны деревьев свете луны — видимо, Гриша украл его у случайного прохожего. Такое оружие просто так не найти и не выковать: нужен знающий толк в древних рунах, чтобы обработать клинок таким образом.
— Ах ты мерзкая тварь!
Гриша опять ринулся ко мне, и клинок вспыхнул ещё ярче. Шагнув в сторону, я сильно толкнул руку разбойника. Того крутануло на месте, но, уловчившись обернуться вокруг своей оси, он сделал мощный выпад с поворотом корпуса. От такого удара мне пришлось глубоко наклониться назад, встав почти в мостик. По инерции Гриша пролетел чуть дальше, но, быстро сообразив, что произошло, вновь принял боевую стойку. На этот раз в его глазах читался неподдельный испуг. Этот страх придавал мне силы, однако я не хотел пользоваться новообретённым преимуществом, памятуя о словах мальчишки: «Кровь на руках мертвеца — вечное проклятие неупокоенного».
— Ты кто такой? Ишь какой ловкий!
Я поднял руки вверх, пытаясь дать понять разбойнику, что не собираюсь нападать. Но он не хотел мне верить, хоть в голосе и появилось сомнение:
— Очередная уловка костлявого. Думаешь, поверю тебе?
Я лихорадочно соображал, как мне доказать свои намерения, но тут из чащи выскочил один из мертвяков и вцепился Грише в шею. Тот закричал от боли, но руку не разжал. Пришлось действовать мне. Бросившись к дерущимся, я зажал руку Гриши, чтобы он случайно не зарубил меня, потом сильно ударил мертвяка и выдернул меч на себя. Всё произошло очень быстро, и разбойник не успел сообразить, как его клинок оказался в моих руках. Резко замахнувшись, я ударил мертвеца по шее, отрубив ему голову. Место отсечения, как и сама голова, вспыхнули ярким опаляющим огнём.
Затем я повернулся к Грише. Тот лежал, истекая кровью и зажав руками рану. Клинок был ещё раскалён от прикосновения к проклятой плоти. Гриша всё понял. Он убрал руки и позволил поднести оружие к своей раненой шее. Рана зашипела, как только я приложил к ней горячий клинок. Выдержка разбойника поражала: молча, стиснув зубы, он терпел сильнейшую боль. Я побоялся, что он сейчас умрёт от боли или от потери крови, но всё же кровотечение остановилось. Разбойник обессилено сложил руки вдоль тела и, взглянув на меня, тихо заговорил:
— Мертвяк, спасибо. Спас ты меня, да только друзья твои найдут всё равно… Не жилец я. Федот меня в живых не оставит ни за что, а может чего похуже сделает. Убей меня, а?
Я покачал головой в знак протеста.
— Да что ж ты такой странный-то. Есть не стал, из жалости убить тоже не можешь. Так и будешь стоять и от мертвецов защищать что ли?
Я вновь покачал головой.
— А-а, некромант не даст. Понятно. И что делать будем теперь?
Я пожал плечами, но тут же мне пришла в голову идея. Нюх у нежити работал на ура — я почуял, что в сумке у разбойника есть нужные мне ингредиенты. Чеснок, спирт, пепел мёртвого и полынь, растущая рядом — всё, что мне сейчас требовалось. Я показал Грише на сумку — тот удивлённо глянул и кинул её мне, а затем также с удивлением наблюдал, как я выложил всё на камень под ногами, быстрыми движениями растолок всё в труху эфесом меча и обильно полил самогоном.
— Глоток-то оставь, ну ты чего⁈
Немного подумав, я покачал отрицательно головой и вылил остатки на получившуюся смесь, несмотря на мольбу раненого: спирт в организме разбойника мог разрушить весь эффект маскирующего снадобья. Собрав получившуюся смесь, я побрызгал на Гришу. Затем положил рядом с ним его клинок, забрал труп мертвяка и его отсечённую голову и, приложив палец к губам, попятился вглубь леса. Уходя, я услышал тихий шёпот бандита:
— Спасибо, мертвяк.
Его благодарность мне была ни к чему. Я даже и не знаю, зачем помог этому головорезу. Он был ничем не лучше нашего отряда мёртвых, а может быть, и хуже — ведь убивал он намеренно, а не так, как мои братья по несчастью. Мы же были не виноваты в том, что именно нас некромант решил поднять из могил. С другой стороны, может быть, он стал разбойником не от хорошей жизни — поговорить нам об этом не довелось. А может, я спас его из-за того, что он был врагом моего врага (некромант убил всю его шайку). Я почему-то был уверен, что Гриша это просто так не оставит.