В центр двора меж тем вышел очередной Гоша, маленький и величественный. Подобно фракталу, он хоть и был сильно уменьшенным вариантом, но повторял себя в каждой мелочи.
Он раскинул руки подобно распятию и возвёл очи к небу.
- Братья! - начал он своим звучным, проникающим до мозжечка голосом. - Одумайтесь! Ведь мы все братья!..
Вид у него и правда был блаженный, хоть икону пиши. И голос, как я уже говорил, под стать. Меня проняло, да и "братья" притихли.
- Мы все одной крови, плоть от плоти, все вместе, как один...
Я обрадовался, что среди составляющих Гоши нашлась одна достаточно разумная, чтобы вести себя как подобает высокоразвитому гуманоиду. Хотя уладить свою множественную личность юридически Гоше будет сложновато...
- Ведь сказано, - протянул он навзрыд, - "возлюби ближнего своего"!
На макушку ему опустилась лопата. Гоша умолк, продолжая одухотворённо взирать в небеса, постоял, покачиваясь, и рухнул щетинистой физиономией вниз. На его месте тут же возникла другая щетинистая физиономия.
- Прости меня, Господи! - покаялся Гоша и ещё раз огрел лежащего лопатой.
Придя в себя, я пошел к Гоше на квартиру. Нины там, как я уже знал, не было: не знаю, чем именно Гоша так впечатлил свою жену, но в итоге родственники отправили её поправлять нервы в какой-то санаторий.
Хотя Гоша и был то ли эмбриологом, то ли генетиком (я в какой-то момент потерял ориентацию, потому что он метался среди специализаций то от протистологии к биофизике, то от микологии к почвоведению высшей нервной деятельности), прочей ботаники он тоже не чурался и когда уезжал с Ниной в отпуск, поручал мне поливать цветы. Периодически у него на квартире начинали копошиться всякие непотребства. Тех, что вызывали у меня особое недоумение, он отдавал на передержку братьям-биологам или их детям, унаследовавшим дурные пристрастия, мне же оставались насекомоядные растения, поливать которые следовало дистиллированной водой. Гоше об этом лучше не знать, но иногда я даже приносил муху для мухоловки. Так или иначе, ключ у меня был.
В квартиру я заходил очень осторожно: однажды вместе с ключом он оставил мне проблемы с канализацией. А моя нервная система была не в том состоянии, чтобы подвергать её дополнительным стрессам. Предыдущие три дня я пролежал, болея - как-никак, промёрз до костей. В горячечном бреду мне снились Гоши, разбегающиеся по округе, иногда они выползали из-под кровати с проломленной головой и требовали сжечь их бумаги. В другой раз я заходил в дом и находил там одни трупы. Если и оставались живые Гоши, они все попрятались и осуждающе таращились мне в спину из невидимых щелей.
Через три дня у меня кончилось лекарство и пришлось идти за свежей порцией виски, а по дороге я завернул к Гоше, благо, недалеко.
Полив растения, я забрал ноутбук и сунул в сумку, потом полез в письменный стол - в его правый ящик, согласно полученной инструкции.
Вынужден признать, что не орал так с пятилетнего возраста, когда на меня с потолка спрыгнул таракан. Прицельно. С тех пор я настороженно отношусь ко всякой биологии, что на потолке, что в ящике стола - ничего хорошего обычно ждать от неё не приходится.
Стол у Гоши был солидный и тяжёлый, советских времён. Я всегда думал, что ненавязчивый блеск тёмного полированного дерева располагает к умственной работе; возможно, в том, что Гоша пошел в учёные, была его немалая заслуга. И вина.
Не знаю, как он смог забраться туда, да ещё закрыться изнутри, но в ящике сидел маленький Гоша. Я до сих пор иногда вижу в кошмарах этот трогательный взгляд...
Вид у Гоши был жалкий. Наверно он полез в стол, следуя желанию уничтожить бумаги, и оказался заперт в нём более рослыми экземплярами. После безуспешных попыток выбраться он соорудил в бумагах гнездо, где и помер бы в скором времени. Мое появление он воспринял с восторгом, которого я не мог разделить, не смотря на встречу с другом. Уверен, что благодаря этой встрече я оказался на полпути к инфаркту и это очень неприятно, потому что я недавно подал заявку на участие в лунной экспедиции. Ответа пока не получил, но это вопрос времени и было бы очень обидно сделаться физически непригодным по такой измельчавшей причине.
Мы сидели на табуретах в моей ванной и смотрели, как расплываются сделанные Гошей записи: я залил их водой и засыпал для верности ядрёным японским порошком. Не так красиво, как сжечь, зато более безопасно.
Маленький Гоша украдкой плакал. Может ему где-то натирала сшитая наспех одежда, но я думаю, что он переживал по поводу своей промашки. Не знаю, откуда брали материю и энергию для деления Авраам с Исааком - может, из особо питательного и ныне вымершего фигового дерева или они пожирали своих женщин прежде чем поделиться, но современному ученому следовало быть более дальновидным и подумать об этом заранее. Так что Гоше было за что себя корить.
Не исключено, что в древности человеческий организм мог восстанавливать свои размеры в любом возрасте, но теперь он каким-то образом утратил эту способность и, если верить замерам, за проведённую у меня неделю маленький Гоша ничуть не вырос (не считая некоторого прогресса на уровне талии). За эту неделю я изучил бумаги Гоши, но не нашёл ни малейшей зацепки, позволяющей решить его проблему.
Наше прощание с проектом "Исаак", как я его окрестил, прервал звонок в дверь. Гоша так перепугался, что едва не расшибся, бросившись бежать и сверзившись с табурета. Я спрятал его в шкафу, из которого будет легко выбраться, если меня вдруг похитят спецслужбы, нашедшие у Гоши на даче кучу презанятных трупов, и пошёл открывать дверь.