— А он? — спросила хозяйка, указывая на Пистолета худым узловатым пальцем.
— Для него я хотел бы матрас.
— А он чистый?
— Как вы и я, — ответил Пьеро.
Женщина издала замогильный смешок, который можно было понять и так, и эдак.
— Знаете, — сказала она, — в моем возрасте меня уже ничем не удивить.
— Это совсем не входило в мои намерения, — произнес Пьеро. — А кстати, в каком возрасте?
— Нахал, — фыркнула хозяйка и нажала на звонок.
Появилась горничная. Увидев новых постояльцев, она вскрикнула.
— Сорок третий номер для этих господ, — сказала ей хозяйка. — И дополнительный матрас.
Затем она вновь обратилась к Пьеро:
— Ужинать вы будете здесь?
— Я не прочь, — ответил Пьеро. — Я порядком проголодался. И мои приятели тоже. Правда, парни?
На перспективу поесть Синица отреагировал бурно и весело: он гибким элегантным движением взлетел на конторку, уселся на ней и тут же принялся исследовать природу чернильницы, засунув в нее пальцы. Пистолет опустился на зад и спокойно ожидал еду и матрас; он полностью доверял Пьеро.
Не выказав никакого волнения, дама протянула Синице лист писчей бумаги, чтобы он вытер пальцы. Что Синица и сделал, проявив незаурядную понятливость.
— Нет, — сказала хозяйка, возвращаясь к прежнему разговору, — старую обезьяну вроде меня не научить новым гримасам. И представьте себе, месье, что в течение трех лет я была кассиршей «Галерее чудес» в Юни-Парке в Париже.
Решительно, подумал Пьеро, эта трасса как нарочно усеяна теми, кто когда-то жил на том пятачке.
— Юни-Парка больше не существует, — сказал он.
— Я знаю. Увы, когда достигаешь определенного возраста, мало что остается от того, что ты знал в юности.
Решительно, подумал Пьеро, они все одинаковые.
— Вряд ли вы когда-то бывали в «Галерее чудес», — продолжала дама. — Вы слишком молоды. Помимо традиционных экспонатов, вроде бородатой женщины или человека-скелета…
— Я встречал одного такого, — перебил ее Пьеро.
— Какого? Из цирка Мамара?
— Да.
— Я его терпеть не могла. Он слишком много мнил о себе. Последний раз, когда цирк Мамара приезжал в наши места, он заходил проведать меня. Его фамилия Потро. Я его визиту не обрадовалась. Между нами говоря, я ему нравилась, он даже ухаживал за мной. Но я его никогда не могла выносить. Наши антипатии порой необъяснимы, вы не находите?
— Несомненно, — подтвердил Пьеро и поинтересовался, где находится ресторан.
Синица от нетерпения уже начал жевать бумагу, любезно предоставленную ему заведующей.
Хозяйка не стала их задерживать.
Ресторан оказался залом с дюжиной столиков, накрытых скатертями и украшенных цветами и приборами из мельхиора. «Это мне дорого будет стоить, — подумал Пьеро, — а ведь я выбирал самое скромное заведение. Что ж, тем хуже, значит, в конце я меньше получу». Синицу явно впечатлила эта роскошь, чего нельзя было сказать о Пистолете: он оставался тем же что в «Рице», что в придорожном кабаке.
Зал был почти пуст. Лишь за одним из столиков сидел какой-то унтер-офицер — его сверкающий мундир живо заинтересовал Синицу; компанию ему составляла ярко накрашенная девица. Кроме них, в глубине зала одинокий господин демонстрировал толстую шею и массивную спину; он даже не снизошел обернуться. Военный и его подружка, слишком поглощенные друг другом, тоже не уделили большого внимания вновь прибывшим. Гарсон скривился, однако самоотверженно выполнил свою работу. По окончании трапезы Пьеро оставил ему щедрые чаевые.
Солдат и его пассия ушли. Пистолет клевал носом. Синица немного нервозно дымил своей вечерней сигарой. Ему пора было отправляться спать. Пьеро докуривал сигарету, лениво размышляя о том, как ему провести ночь в одной комнате с этими молодцами. И еще его удивляло, что господин в глубине зала, который как раз оплачивал счет, когда они вошли, так надолго задержался, не проявляя, однако, никакого любопытства к их компании. Продолжая думать в этом направлении, Пьеро обратил внимание, что одно из зеркал позволяет этому субъекту составить представление о его, Пьеро, персоне. Сопоставив свои наблюдения с детальным изучением доступного ему вида с торца, Пьеро пришел к выводу: этот тип ему знаком.
Тогда он жестами и взглядами стал делать знаки Синице. И тот его прекрасно понял. Хотя есть ли что-либо, чего нельзя объяснить жестами? Какая избыточная роскошь — пользоваться голосовыми связками! (Вот до каких высот поднялись в этот момент мысли Пьеро). Синица аккуратно положил свою сигару на блюдце, служившее ему пепельницей, сполз со стула и мягкими осторожными шагами двинулся к одинокому господину в глубине зала.
Он беззвучно приблизился к нему, одной ногой уцепился за стул, на котором сидел мужчина, и мощным рывком дернул стул на себя. Это было очень похоже на то, как официанты кафе резким движением сдергивают скатерть со стола, не нарушая сервировки. На долю секунды незнакомец завис в воздухе, затем рухнул на пол. Пока он, ругаясь, поднимался, Синица флегматично вернулся на свое место. Его сигара не успела погаснуть; он взял ее и выпустил изрядное облако дыма.
— Вот так так! — воскликнул Пьеро. — Значит, мы больше не узнаем друзей?
Мальчик-с-пальчик наконец обернулся.
— Что за идиотские у тебя шутки, — отозвался он. — Эй, это я тебе говорю, — быстро добавил он, обращаясь к Пьеро.
Уточнить адресат своей реплики его заставила осторожность: Синица уже вперился в него, нахмурив брови.
— Ты что, прячешься от меня? — спросил Пьеро.
— Я тебя не заметил, — ответил Мальчик-с-пальчик, решив обратить все в шутку. — Мне ничего не грозит, если я сяду за твой столик?
— Что ты, это отличные ребята, — сказал Пьеро и представил: — Пистолет… Мальчик-с-пальчик… Синица… Мальчик-с-пальчик…
— И чем же ты сейчас занимаешься? — спросил Мальчик-с-пальчик.
— Зарабатываю себе на кусок хлеба, — ответил Пьеро. — А ты?
— Бьюсь, как могу. Кстати, это правда, что Юни-Парк сгорел?
— Правда. Ничего не осталось. Но ведь для тебя там и так все было кончено, как и для меня.
— Ты недолго просидел без работы. Однако ох и странную работу ты себе нашел!
— Всякая работа хороша, — ответил Пьеро.
— И в чем же состоит твоя?
Пьеро на мгновение задумался, что бы ему ответить, но Мальчик-с-пальчик сразу продолжил:
— Хотя я и сам вижу… Вот уж не подозревал в тебе подобных талантов.
— Каждый делает то, на что он способен, — скромно заметил Пьеро. — А ты? Ты ничего не говоришь о себе.
Мальчик-с-пальчик наклонился к нему и тихо сказал:
— Я провожу расследование.
Синица тоже склонил голову, чтобы лучше слышать.
— Ты что, в тайной полиции? — спросил Пьеро.
— Нет, нет. Я частный детектив.
Синица откинулся назад, раздавил в блюдце свою сигару и тотчас проглотил окурок, продолжая сверлить Мальчика-с-пальчика суровым взглядом. Пистолет, которому тоже явно действовал на нервы шепоток Мальчика-с-пальчика, почесал подбородок об угол стола, а потом принялся молча нарезать круги по залу.
— Ты, конечно, не можешь мне рассказать, в чем состоит твое расследование? — спросил Пьеро.
— Конечно, не могу, — подтвердил Мальчик-с-пальчик. — Сам понимаешь, это конфиденциально.
— Речь идет о людях, которых я знаю?
— Нет.
— А я знаком с теми, которые их знают?
— Да. Со мной, например.
Оба рассмеялись. Гарсон, раздраженный тем, что посетители так надолго задержались в зале после того, как они оплатили по счету, предложил им перейти в буфет. Приятели поднялись.
— Я отведу их спать и присоединюсь к тебе, — сказал Пьеро Мальчику-с-пальчику. — Выпьем вместе по паре пива.
— Договорились, — ответил Мальчик-с-пальчик.
Пьеро поднялся в отведенную ему комнату и удивился, увидев в ней обещанный дополнительный матрас. Пистолет тут же понял, для кого предназначен матрас, и немедленно свернулся на нем. Никаких «спокойной ночи». Закрывай глаза и спи. Сложнее оказалось уложить Синицу. Скинув одежду, он опробовал одну кровать, потом вторую, потом вернулся на первую и стал прыгать с одной на другую. Пьеро, хоть и не отличавшийся особой утонченностью, все же брезговал спать на тех же простынях, что и этот живчик. Он уже подумывал о том, чтобы дать ему затрещину, но, поразмыслив, предпочел бегство. Пьеро быстро вышел из комнаты, погасив за собой свет, и закрыл дверь на ключ.