Идя через сад, Вуссуа заметил свет в столовой: кто-то его ждал. Но он догадывался, кто это мог быть, поэтому сперва отправился проведать своих животных — потрепать их по мордам, похлопать по спине и по бокам, задать корм. Милу, укрытый одеялами, дрожал от лихорадки. Его клетка пахла особенно плохо из-за поноса; он протянул Вуссуа маленькую изящную лапку, сейчас мягкую и безвольную. Вуссуа ласково сказал ему несколько ободряющих слов, хотя и понимал, что зверек умирает. Милу закрыл глаза и отнял лапку.
В столовой гость Вуссуа с жадностью расправлялся с тем, что осталось от обеда. В качестве приветствия он помахал ножом, к которому прилипли волоконца мяса. Вуссуа сел напротив и налил себе бокал вина.
— Итак, — спросил он, — там в самом деле все разрушено?
— Да, — ответил гость, при этом изо рта у него вылетели частички холодной телятины. — Ничего не осталось.
— Почему ты мне не написал?
— Лень было.
— А часовня?
— Не тронута.
— Это правда? От Юни-Парка ничего не осталось, а часовня цела и невредима?
— Именно. Я сам видел.
Вуссуа довольно потер руки. Он дождался, когда его гость закончит набивать себе живот, и попросил:
— Расскажи мне, что там.
— Ну представь себе: все на земле, черное, искореженное, оплавленное. От карусели с самолетами и «Альпийской железной дороги» осталась только арматура. Но ты же сам читал в газетах?
— Читал. Так, значит, все это правда?
— Ну, я же сказал.
— Просто эти газетчики любят пофантазировать, я-то их знаю.
— Руины, вот во что превратился Юни-Парк. Руины.
— И что теперь?
— Я разговаривал с Прадоне после «катастрофы», как он это называет. Он хочет построить на этом месте гигантский дворец с аттракционами от цоколя до седьмого этажа, не считая парашютной вышки на крыше. Как видишь, амбиций ему не занимать. Единственное черное пятно — это мавзолей. Он не прочь купить землю и снести часовню, но здесь тупик — Муннезерг не хочет ничего продавать.
— Отлично. И что говорит Прадоне?
— Он в печали.
Собеседники дружно рассмеялись и закурили, потягивая вино из бокалов.
— Кстати, — сказал гость, — кое-кто узнал во мне брата Жожо Муйеманша.
— Да ладно!
— Правда. Мне сказали примерно следующее: «Судя по вашему выговору, вы, случайно… погоди, как это?.. не из Сартрувиля, и, следовательно, не брат ли вы Жожо Муйеманша?»
— И что ты ответил?
— А что бы ты хотел, чтобы я ответил? Я сказал «да».
— Кто тебя расспрашивал?
— Вдова Пруйо.
— Она была знакома с Жожо Муйеманшем?
— Да. Она была его любовницей.
— Вдова Пруйо?
— Да. В те времена она танцевала в одном ночном клубе.
— В те времена… В какие времена?
— Лет двадцать назад.
— Двадцать лет?
Вуссуа надолго задумался.
— Нет, не помню.
Он перебрал тех, кто был рядом с ним в те годы, и попытался эксгумировать тогдашних своих любовниц. Однако, несмотря на все усилия, не смог среди этих женщин, покрытых пеплом в тон сезону, отыскать некую Леони, которая отплясывала в кафешантане.
— Не помню, — повторил он.
— Зато она тебя помнит, и, хотя ты ее так внезапно покинул…
— Что же, такое бывает, — сказал Вуссуа.
— …ты по-прежнему занимаешь большое место в ее сердце. Она с таким волнением говорила о тебе.
— Мне это все равно.
— Ты ее в самом деле не помнишь?
— Ты ведь знаешь, я примерно тогда упал с лошади. И смутно помню, что происходило в то время. Возможно, она была моей подружкой на момент происшествия, возможно, именно из-за несчастного случая я с ней расстался, сам того не желая. Но, пожалуй, я бы все равно ее бросил, чуть позже, чуть раньше…
— Как бы то ни было, — заметил Круйя-Бей, — она очень плакала, когда я сообщил о твоей смерти.
— Какой смерти?
— Той, которую я выдумал. Вообрази себе, что ты умер десять лет спустя и при довольно романтических обстоятельствах: упав со стены, через которую ты перелезал, чтобы соединиться с любимой девушкой.
— И как, вдове Пруйо понравился такой конец моей жизни?
— Да. Но теперь ее интересует девушка. Ей непременно хочется узнать, кем она была.
— И ты ей не сказал?
— Нет. Не придумал ничего подходящего. Впрочем, меня ведь тогда и в Европе-то не было. Я ей немного рассказал о своих путешествиях по Африке.
— Так, значит, она до сих пор сохнет по мне?
— Точно так.
Вуссуа еще раз перебрал свои давешние любови, но не нашел среди них места для Леони Икс, танцовщицы из кабака.
— Ну ладно, — сказал Круйя-Бей, — я иду спать.
— Как твои выступления? Хорошо прошли?
— Да, отлично. Но я устал; пойду спать.
— Спокойной ночи, — сказал Вуссуа.
Он так и не смог воскресить в памяти никакой юной Леони, звезды кафешантана. Только смутно припомнил, что был немного влюблен в некую Лили, что танцевала в кабаре «Десять су» недалеко от площади Республики. Но что касается Леони — увы.
Вуссуа еще какое-то время размышлял, куря сигареты и попивая вино. Изредка вскрикивали ночные птицы. Их он разводил просто ради удовольствия, без намерения дрессировать. Вуссуа знал по голосу каждую из них и мечтал, чтобы после его смерти они свили бы гнезда рядом с его могилой. Затем его мысли снова перекинулись на Юни-Парк, но тут у ворот позвонили. Вуссуа поднялся и из открытого окна увидел фургон, стоящий за решеткой забора.
Вуссуа пошел открывать.
Входная лампа освещала большие буквы «МАМАР» на кузове фургона. Вуссуа ждал его: Псерми ему заранее написал.
— Вы не ко времени, — сказал он шоферу.
— Тысяча извинений, — откликнулся Пьеро. — Я хотел было подождать завтрашнего утра, но потом решил, что лучше все утрясти сегодня вечером. Это из-за Синицы: мне просто необходимо от него отделаться. Вообразите, что он хотел надругаться над моей невестой! Мне пришлось его оглушить. Он здесь, в машине, связанный. А еще ему не давали покоя мои очки. В общем, так продолжаться не могло.
— Мне нет дела до вашей невесты, — сказал Вуссуа. — Это не повод, чтобы наносить ущерб моим животным.
— Это спорный вопрос.
— А что Пистолет?
— О, это отличный парень! Он спит. Остальной зверинец тоже вел себя примерно. Увидите сами: я хорошо о них заботился. И не волнуйтесь насчет Синицы, я его не покалечил. Лишь слегка приложил палкой по черепушке. Да и пока его не обуяла страсть, мы отлично ладили друг с другом.
— А ваша невеста, где она?
— Однако вы любопытны, — заметил Пьеро.
— А вы, однако, забавный. Думаю, вы вполне могли бы подождать до утра, несмотря на ваши фантастические рассказы. Садитесь за руль.
Пьеро вернулся на водительское сиденье, а Вуссуа тем временем открыл ворота.
Затем они разгрузили машину. Попугаи принялись галдеть, и те из них, кто умел говорить, пустили в ход весь свой запас человеческих ругательств. Им откликнулись их собратья, живущие на пансионе у Вуссуа, а за ними и другие звери. Поднялся гвалт. Пистолет, разбуженной этой суматохой, узнал Вуссуа и подошел к нему поздороваться, а затем самостоятельно отправился искать место для ночлега. Синица еще не полностью пришел в себя. Когда Вуссуа вернул его в чувство, они сердечно пожали друг другу руки. Ошалевший от свалившихся на него приключений, Синица без труда дал себя отвести в знакомую клетку. Пьеро в это время притаился в тени, чтобы своим видом снова не возбудить ярость в компаньоне по путешествию.
Завершив все работы, Вуссуа пригласил Пьеро выпить по бокалу вина перед сном. Они прошли в столовую. Стол еще не был убран; на скатерти виднелись пятна от вина и ликера. Открытое окно выходило в парк. Животные уже успокоились и заснули, только любимые хозяином совы время от времени вскрикивали. Мужчины уселись друг против друга. У Пьеро возникло смутное чувство, что он раньше где-то встречал этого человека.
— Долго вы добирались? — спросил Вуссуа.
— Я выехал позавчера, — стал объяснять Пьеро, — провел ночь в Сен-Флёр-сюр-Кайавет, а сюда прибыл уже ближе к вечеру. Их фургон — просто-напросто развалюха, да будет вам известно.
— Давно вы знакомы с Псерми?