— Неделю.
— Только-то? Сколько же времени вы служите в цирке Мамара?
— Неделю. Когда мне задают подобный вопрос, я чаще всего отвечаю именно так. Я никогда не задерживаюсь дольше ни на одном месте работы. Не сказать, чтобы я очень любил перемены, но так уж происходит. До этого, например, я работал в Юни-Парке. И что же: я едва продержался там два дня, и даже не подряд.
— Разве Юни-Парк не сгорел?
— Сгорел, как же! Вот это был пожар! Сам я его не видел, но могу представить себе по тому, что от него, Юни-Парка, осталось — дымящиеся развалины. Я там побывал сразу на следующее утро. Кстати, в тот же день я познакомился с Псерми. И знаете, у него собственная версия событий. Он говорит, что видел, как все случилось: самолеты загорелись, затем сорвались со своей мачты и разнесли огонь по всему Юни-Парку. Но это же бред, согласны? В газетах пишут, что имел место несчастный случай; полагаю, им можно верить. А вы что думаете, господин Вуссуа?
— Мне без разницы, — ответил Вуссуа.
— Да и мне тоже, — согласился Пьеро.
— А Псерми что там забыл?
— Цирк Мамара развернут на пустыре прямо напротив Юни-Парка. Вы вроде должны это знать.
— Должен?
— Мне так казалось.
— Ладно, вернемся к Синице. Между прочим, вы могли его покалечить.
— Мне искренне жаль. Сперва все шло просто замечательно. Господин Псерми предупреждал меня, что Синица довольно своенравный, однако мы с ним хорошо подружились. Но тут я встретил невесту…
— Ах, невесту…
— Да; вас это удивляет? Но это правда. Она с подругой отправилась в поход с палаткой по здешним местам, и представьте себе, у нее сломался велосипед. Я подобрал ее на дороге, где она потерпела аварию. А вы бы разве этого не сделали?
— Пожалуй.
— Вот видите. И начиналось-то все хорошо. Ивонн — это моя невеста — была приветлива с Синицей, и он отнесся к ней дружелюбно. Не скажу вам, в какой момент все испортилось, но незадолго до прибытия в город он стал вести себя неприлично и попросту безобразно. Он стал опасен. Затем он попытался сорвать с меня очки, что мне, разумеется, не понравилось. А в конце набросился на Ивонн. Представьте себе, как она испугалась. Пришлось его, вашего Синицу, хорошенько приложить. Бедняга.
— Вы любите животных? — спросил Вуссуа.
— Полагаю, да. Но мне никогда не доводилось видеть их в таком количестве и так близко, как за последние сутки.
— Надеюсь, что тех, которых вы повезете назад, вы доставите к Псерми в целости.
— Три собаки, двадцать уток, морской котик и птица-секретарь — так мне сказали.
— Точно. Вы раньше видели когда-нибудь птиц-секретарей?
— Нет. Но господин Псерми объяснил мне, что это.
— А что вы будете делать потом? Вы служите в цирке Мамара?
— Нет. Я нанялся только на эту поездку. Потом — не знаю. Поищу что-нибудь. Новая работа меня не пугает, но мне не хотелось бы быть клоуном или уродцем. Вот акробат — это мне нравится. Канатоходец — вообще изумительно. Но я, наверное, утомил вас своей болтовней. Извините. Время позднее, пора спать.
Пьеро допил свой бокал и поднялся. Вуссуа сделал то же и, после паузы, спросил:
— А как насчет того, чтобы поработать у меня? Акклиматизация. Выращивание. Дрессировка. Это профессия на всю жизнь. К тому же интересная. Для вас это хорошая возможность, более того — удача. Мне как раз сейчас нужен помощник. Подумайте.
— Спасибо, — ответил Пьеро.
— Вы завтра зайдете?
— Да, господин Вуссуа.
Они вышли наружу. Вуссуа хотел открыть большие ворота, но Пьеро остановил его.
— Не беспокойтесь, — сказал он. — Если вы не против, я оставлю фургон здесь. Заодно сэкономлю на гараже.
— Мне все равно, — сказал Вуссуа. — Спокойной ночи. Надеюсь, что вашу невесту больше не напугает гнусный сатир.
— Я тоже надеюсь, — серьезно ответил Пьеро. — До свидания, господин Вуссуа.
До отеля «Де Л'Арш» в центре города, где он снял номер, было добрых десять минут ходьбы, поэтому у Пьеро имелась уйма времени, чтобы подумать над предложением Вуссуа. Но чтобы решиться, ему столько не понадобилось, поскольку он уже решился. Итак, он будет обучать обезьян надевать смокинг, собак — делать обратное сальто-мортале, и морских котиков — аплодировать самим себе за удачно выполненные трюки. Возможно, у него даже получится научить кота высокому искусству бить в барабан, а льва — благородному спорту катания на роликах. Ко всем животным без разбора Пьеро чувствовал расположение и готов был кормить их и ухаживать за ними, как то потребуется. Таким образом (во мгновение ока) Пьеро решил свое будущее; один камень с сердца был снят, и теперь Пьеро мог отдаться другим заботам, которые еще тяготили это только что полегчавшее сердце.
Он не был настолько ослеплен любовью к Ивонн, чтобы не понять, что она не имеет ни малейшего желания спать с ним, даже просто по доброте душевной, более того — он ей явно не нравится. Что есть, то есть. Достаточно вспомнить, с каким энтузиазмом она согласилась разделить комнату со своей липовой мачехой, случайно встреченной ими на улице, когда они искали отель. В итоге Пьеро пришлось довольствоваться одноместным номером. Чтобы убить время, он повез животных их владельцу, тем более что здоровье Синицы, самим же Пьеро подпорченное, вызывало беспокойство. Относительно того, что она делала в Палинзаке, липовая мачеха Ивонн ничего не сказала.
Пьеро был весь в своих мыслях, когда добрался до городка. С башни тринадцатого века упали двенадцать ударов — полночь. Время от времени пустынную улицу перебегали кошки, чаще всего — серые; завидев прохожего, они настороженно скрывались во мраке.
Пьеро сделал крюк и прошел мимо вокзала, надеясь найти там какое-то оживление: он откладывал момент, когда придется закрыть за собой дверь унылой комнаты, где его не встретит желанная компания. Но поезда либо уже отправились, либо давно прибыли, и железнодорожники до утра ничего не ожидали. Все было погружено в сон, за исключением, возможно, какого-нибудь стрелочника или телеграфиста, не озабоченных идеей придать этой части города живописную физиономию, которой жаждал Пьеро. Окрестные кафе давно уложили спать на мраморные столики стулья, любовно отполированные нечувствительными к путешествиям задами.
Пьеро медленно двинулся в отель, слыша звук своих шагов.
Ночной дежурный открыл ему дверь. На нем были штаны с подтяжками.
— Добрый вечер, — сказал Пьеро. — Не подскажете, где можно пропустить стаканчик?
— С этим сложно, — ответил добрый старик. — Бар уже закрыт. Но это ничего, я могу раздобыть для вас выпить. Я бы и собаке не отказал в стакане воды.
— Мне бы лучше белого вина, — заметил Пьеро.
— Идите за мной.
Он зажег свет в пустом кафе со спящей мебелью. Там было чисто прибрано и не доставало только звуков рассвета.
— Значит, белого вина? — спросил дежурный.
— Да, с удовольствием, — ответил Пьеро, рассеянно разглядывая какой-то крошечный предмет на картине.
— У месье мечтательный вид, — заметил дежурный.
— Нет, это не про меня, — возразил Пьеро, — но со мной часто случается думать ни о чем.
— Это лучше, чем не думать вообще, — сказал дежурный. — Как вам мое вино?
— Неплохое.
— Когда видишь человека ваших лет с таким выражением лица, как у вас, невольно думаешь, что у него какая-то печаль на сердце.
— Полагаете? Что же, это верно — на данный момент. И даже очень сильная.
— У вас большое горе?
— О да, большое. Такое, что я вам не могу описать его.
— Нет, разумеется. В былые времена я тоже знал горе. Это причиняет боль, правда?
Зазвонил телефон. Дежурный ушел, ответил, вернулся.
— Это две дамы из пятнадцатого номера, — сказал он. — Они попросили лимонада.
— Сделайте еще один для меня, и я отнесу все три, — предложил Пьеро.
— Но это невозможно!
Совесть дежурного Пьеро оценил в сто су, оставив ему означенную сумму в качестве чаевых, после чего понес заказанные напитки дамам из пятнадцатого номера. Перед дверью он остановился и прислушался: там разговаривали. Он постучал, услышал: «Входите» и вошел.
Ивонн уже легла. Мадам Леони Пруйо, облаченная в японо-китайский халат, сидела, скрестив ноги, в кресле и курила сигару.
— Вы? — воскликнула Леони. — Вы что, устроились здесь ночным дежурным?
— О, нет.
Он подал дамам прохладительные напитки, поставил свой бокал на маленький столик и сел.
— Вы отделались от своих животных? — спросила Ивонн.
— Да. А завтра утром заберу других.
Леони внимательно его разглядывала.
— Какое у вас образование? — спросила она.