На следующее утро после второго выдворения из Юни-Парка Пьеро поднялся поздно, часам к семи, перед тем всласть повалявшись в постели. Он тщательно вымыл те места, от которых могло плохо пахнуть, смочил волосы, почистил щеточкой руки, протер башмаки нижним краем брюк, и вот, полностью готовый, он стоит у стойки перед чашкой горячего кофе и читает «Ля Вен»[1], выбирая лошадку, на которую поставит пару монет. Для размышлений у него впереди все утро. На часах еще только восемь.
Пьеро возвращается в свою комнату, где уже подмели и убрали постель. Он раскладывает «Ла Вен», чтобы не замарать одеяло, растягивается на кровати, закуривает и ждет, пока пройдут часы. Мужчины ушли на работу. Домохозяйки о чем-то разговаривают. По улице проносятся машины, маленькие девочки играют в монастырском саду. Покой и безмятежность.
Время от времени Пьеро закрывает глаза и проваливался на десять-пятнадцать минут. Открыв глаза, он видит, что вокруг ничего не изменилось. И он опять принимается ждать. Он закуривает сигарету, и вновь медленные и редкие облачка дыма плывут к потолку. Перед открытой балконной дверью лежит широкое солнечное пятно. В комнату влетают большие мухи, делают круг и раздраженно удаляются. Маленькие же снуют всюду. Домохозяйки ушли на рынок. Монастырский двор опустел. Рядом шумит улица. Все изменилось и все изменится снова — спустя часы.
В половине десятого Пьеро поднимается, складывает «Ля Вен» и выходит из дома. До Юни-Парка дорога не близкая; Пьеро идет пешком. Он шел не спеша, шаркая подошвами по асфальту, и останавливался перед всеми магазинчиками, которые чем-либо ему приглянулись: по продаже недвижимости (с фотографиями загородных вилл), по продаже почтовых марок, велосипедов, газет, автозапчастей. Не обошел он вниманием и изготовителя шариковых подшипников, в витрине которого стальные шарики с математической точностью подскакивали на стальном же барабане. Затем он перешел на авеню Шайо и вскоре перед ним предстал Юни-Парк: величественные ворота с обнаженными женщинами из поддельного мрамора (волосы, широкие бедра, складки на животах), нагромождения «Альпийской железной дороги», мачта с самолетами.
По-прежнему не спеша, Пьеро миновал запертые ворота, прошел вдоль стены, за которой располагалась танцплощадка, затем, дойдя до угла, свернул направо, на улицу Ларм, где находился второй вход в Юни-Парк, равным образом запертый.
Пьеро впервые оказался на этой окраинной улице. Левую ее сторону занимали автомастерские, несколько бистро и особняк в стиле Луи-Филиппа. Справа на двадцать метров от авеню Шайо тянулась стена Юни-Парка, упираясь в небольшой, отгороженный от улицы решеткой сквер, посреди которого возвышалось что-то похожее на часовню. Сперва все это не вызвало интереса у Пьеро. Он ходил взад-вперед в ожидании Ивонн, бросая взгляды то в один конец улицы, то в другой. Но Ивонн не думала показываться. Наступил полдень, и стало ясно, что сегодня она уже не появится.
Пьеро заметил, что из луи-филипповского дома вышел какой-то человек, запер дверь на ключ, пересек улицу, открыл решетку (вторым ключом), вошел в сквер, третьим ключом отпер часовню, которая, похоже, в самом деле была часовней, только неизвестного Пьеро стиля. Впрочем, археология не являлась его сильной стороной. Незнакомец вошел в это сооружение и закрыл за собой дверь. Заинтригованный, Пьеро хотел подойти поближе, но в то мгновение, когда он наконец решился, мужчина вышел.
— Простите, месье, не могли бы вы мне сказать… — начал было Пьеро, но был прерван встречным вопросом:
— Вы полдаванин, молодой человек?
— Я? Нет. Я только хотел узнать…
— Значит, просто любопытствуете?
— Я случайно проходил мимо, и вот…
— А! Понимаю. Вы, молодой человек, верно, хотите сказать, что не знаете этой часовни?
— Совершенно не знаю.
— Что же, неудивительно: это не самый известный памятник. Хотя найдется немало книг, в которых он упоминается, но все они слишком научные, да и найти их можно только в библиотеках.
— У меня, к сожалению, нет времени ходить в библиотеки.
— Я вас нисколько не упрекаю, молодой человек. Итак, вы хотите знать, что это за здание?
— Да, месье. Если это не будет нескромно с моей стороны…
— Что вы, совсем нет. Но…
Мужчина достал из кармана часы-луковицу.
— …но уже пора обедать. Придется отложить до другого раза. Прощайте, юноша.
Он пересек улицу в обратном направлении, открыл дверь дома первым из ключей и скрылся внутри.
Перед автомастерской стояли рабочие и что-то обсуждали. Пьеро подошел к ним и вежливо осведомился о происхождении и назначении небольшого монумента вон там, в скверике.
— Понятия не имею, — ответил один из рабочих.
— А тебе какое до этого дела, если не секрет? — спросил другой.
— Это часовня, — сказал третий. — Чтобы войти внутрь, надо обратиться к типу, что живет напротив.
— Да ладно! — воскликнули первые двое, пораженные такими познаниями.
Они принялись разглядывать сооружение, на которое прежде никогда не обращали внимания.
Пьеро поблагодарил за разъяснения и направился в Юни-Бар, популярное в квартале кафе на углу авеню Порт-Аржантёй и бульвара Экстерьер, напротив дома Прадоне. Сюда часто наведывались служащие из Юни-Парка; дополнительную клиентуру привлекали табак и кассы тотализаторов; женщины, вербовавшие клиентов возле аттракционов (и благодаря им), имели здесь наблюдательный пункт и информационную точку; а еще здесь подавали вкусные сандвичи. Пьеро заказал один, с беконом, маслом и большим количеством горчицы, и в придачу к нему, по своему обыкновению — порцию белого вина. Он надеялся встретить Парадиза, но его здесь не оказалось. Тогда, не прекращая вгрызаться в свой обед, Пьеро подошел к кассе тотализатора. Впрочем, он припоздал и сам это знал. Пьеро поискал в программке лошадку, на которую он собирался поставить, и не особенно огорчился, увидев, что она не сыграла. Он свернул к игровому автомату и сунул в приемник монетку в двадцать су. Вскоре вокруг него образовался круг восхищенных (без преувеличения) зрителей. Было сродни чуду — видеть, как шарики преодолевают рекордные расстояния, проходят самые сложные участки, оснащенные хитрыми ловушками, попадают в канавки, ударяются о границы и скатываются в лузы. За первую партию Пьеро набрал двадцать две тысячи очков, то есть на семь тысяч больше, чем требовалось, чтобы получить право на бесплатную вторую игру. Со второй попытки он заработал тридцать тысяч очков, в третьей скатился до шестнадцати тысяч, в четвертой увеличил счет до тридцати одной тысячи. И все это за двадцать су. Пьеро докончил свой сандвич и милостиво предоставил доигрывать партию какому-то подростку, который не побоялся выставить себя на смех, заняв место за автоматом после него, Пьеро.
— Ну, парень, сразу видно, в этом ты дока!
Пьеро показалось, что он узнал говорившего, но особой уверенности у него не было. Он не спеша допил свое белое вино, после чего скромно ответил:
— Я старался.
— Ты и тогда старался, когда заставил своего патрона кувыркнуться вверх тормашками? — поинтересовался Прадоне.
— Сколько с меня? — обратился Пьеро к официанту.
— Да не беги ты, ничего я тебе не сделаю. А забавную штуку ты тогда со мной проделал! Ха! Ха!
Пьеро убрал сдачу в карман и теперь не знал, как скорее убраться.
— Я неплохо тебя изучил, — продолжил Прадоне. — У меня, знаешь, глаз-алмаз. Ты чем сейчас занимаешься?
— Я в полной… яме, — ответил Пьеро со всей решительностью.
Прадоне какое-то время молча смотрел на него, потом произнес:
— Из-за тебя меня совесть будет мучить.
Он обернулся к элегантному бородатому господину, который переминался с ноги на ногу позади него, и сказал:
— Вот тот, кто подойдет вам для вашей работы.
— Я не прочь, — отозвался Круйя-Бей. — Но пусть он сперва снимет очки.
— Что за работа? — поинтересовался Пьеро.
— Вы нарядитесь индусом, — ответил факир. — Костюм я вам дам. Будете подавать мне инструменты, почтительно кланяясь. Я покажу, как именно. И еще я вас загримирую: сделаю кожу потемнее.
— Ну как, согласен? — спросил Прадоне. — Будешь работать в первом павильоне справа от касс.
— Приходите туда этим вечером к восьми часам, — сказал Круйя-Бей.
— Мне запретили вход, — напомнил Пьеро.
— Я распоряжусь, — пообещал Прадоне. — Но не вздумай опять сбивать с толку мою дочь, не то берегись! Снаружи делайте что хотите, мне до лампочки. Но на работе — ни-ни!
— Благодарю вас, месье, — проговорил Пьеро.
— Значит, до вечера, — сказал Круйя-Бей.