Звучно упали громадные капли, несколько градин ударило по стеклам, взвыл ветер.
В пять часов площадь опустела, двери захлопнулись, закрылись ставни, буря словно выжидала. Громадные подвижные тени сливались с общим серо-коричневым сумраком. Триггс ощутил странную угнетенность, а затем и настоящую тоску и позвонил Снипграссам. Ответа не последовало — звонок тренькал в прихожей на первом этаже, но прислуга, скорее всего, удалилась в свой домик в глубине сада.
Сумрак сгустился в непроницаемый мрак; небо почернело, словно наступило солнечное затмение; желтое пламя пробегало по конькам крыш, а на громоотводах ратуши зажглись огни Святого Эльма.
Вдруг мистер Триггс ощутил чье-то враждебное присутствие. Его взгляд упал на блестящую дверную ручку. Это была старинная крепкая ручка в виде лебединой шеи, и надо было приложить недюжинную силу, чтобы повернуть ее. А ручка медленно поворачивалась — кто-то давил на нее снаружи.
— Кто там?
Мистер Триггс так и не смог вспомнить, выкрикнул он эти слова от страха или нет. И позже решил, что крик был мысленным и эхом прозвучал внутри его существа, которое содрогнулось от ужаса.
Подумал ли он в эту минуту о Джо Смокере, чей призрак преследовал его в последние ночи в Лондоне?
Истина в том, что от страха у него отнялись руки и ноги.
Однако стоило двери приоткрыться, как он превозмог себя. Приложив неимоверные усилия, словно поднимая тяжеленный груз, он вдруг оказался на ногах, рука его сжимала трость. Ощутив в руке привычное оружие, он обрел боевой дух, который было ускользнул от него. Крепко выругался, и к нему вернулось самообладание.
Триггс бросился к приоткрытой двери и распахнул ее, потрясая тростью. В то же мгновение его ослепила ярчайшая молния, за которой последовал оглушительный раскат грома. Он отшатнулся, прикрыв рукой глаза, едва успев заметить длинную белую руку, сжимавшую тонкое лезвие, блеснувшее в свете молнии. Трость как бы сама собой парировала удар. Раздался пронзительный вопль.
Несколько мгновений Триггс оставался в оцепенении. Глаза резало, в ушах перекатывался адский грохот. Когда он справился с минутной слабостью и ринулся в коридор, тот оказался пустым. В лицо ударил яростный сквозняк. Склонившись над перилами лестницы, он увидел, что прихожая во власти урагана — шляпы, фуражки и сорванные занавески кружились в бешеном вихре. Дверь на улицу была распахнута настежь.
— Боже! — вскипел Триггс. — У меня дома… и среди бела дня!
Правда, белый день выглядел скорее темным вечером, ибо, оказавшись на пороге и борясь с ураганным ветром, он едва мог различить, что творилось в десяти шагах от него. И все же успел заметить зыбкую тень, уносимую бурей.
— Ну, нет! От меня не уйдешь!
Схватив фуражку, кружившуюся в воздухе, как опавший лист, он нахлобучил ее и бросился вслед за тенью.
Триггс сразу сообразил, что погоня будет нелегкой.
Его большое тело приняло на себя встречный поток воздуха, а хрупкая фигурка таинственного злодея будто не замечала ветра. Бывший полицейский явно отставал, и мчащийся впереди силуэт постепенно растворялся в окружающем мраке.
— Хоть бы молния сверкнула, — пробурчал Триггс. — Я бы простил ей недавнее сообщничество.
Небо словно услышало справедливую мольбу; яркая вспышка осветила все окрест. Силуэт прижимался к фасаду булочной Ревинуса; Сигма успел различить длинный темный плащ и капюшон, полностью скрывавший крохотную головку.
— Черт подери! — крикнул он. — Женщина!
Мрак вновь окутал главную площадь, стало темнее, но пораженный необычным открытием Триггс обрел уверенность в победе.
За стеклянной дверью булочной трепетало слабенькое пламя, и Сигма узнал огонек освященной свечи. Пламя исчезло и появилось вновь — силуэт на мгновение заслонил его.
— На этот раз ты у меня в руках! — заорал Триггс, бросаясь к двери. Она не была закрыта на задвижку, и колокольчик яростно зазвенел. — Эй!
Услышал шум сдвигаемых стульев, затем дверь заднего помещения отворилась, и стало светло. Свет от большой лампы с радужным колпаком падал на приземистую фигуру Ревинуса, который с удивлением и недоумением глядел на нежданного визитера.
— Ну и ну… в такую-то погоду… — начал толстяк-булочник. — Клянусь своим колпаком, это же мистер Триггс! Не могу сказать, что вас занес попутный ветер!
Но Сигме было не до шуток.
— Ревинус, у вас в доме женщина, — сказал он. — Кто она?
— Женщина?
В голосе булочника сквозил ужас.
Триггс направился к нему и хотел войти в заднее помещение, но Ревинус решительно преградил дорогу.
— Триггс, вы этого не сделаете!
— Именем закона приказываю пропустить! — рявкнул детектив.
Раздался новый крик — испуганно кричала женщина. Хлопнула дверь, и до Триггса донесся удаляющийся топот.
— Ревинус, не превращайтесь в сообщника преступления! — крикнул Сигма, тщетно пытаясь оттолкнуть булочника.
— Преступления… Какого преступления? — выдохнул толстяк. — Триггс, вы сошли с ума или пьяны!
— Вы дадите мне пройти?
— Нет, — крикнул толстяк, — вам не пройти!
Триггс и не думал бороться с атлетически сложенным булочником, так как таинственная женщина уже успела скрыться через заднюю дверь булочной, выходившую в проулок.
Триггс почувствовал, что, воспользовавшись задержкой, незнакомка удрала, и ему в этой чернильно-черной тьме ее не догнать, ибо буря разразилась с новой силой.
— Ревинус! — сказал он строгим тоном. — Завтра наступит день, и вам придется дать отчет о вашем поведении.
— У меня нет поводов бояться вас и закона, — спокойно ответил булочник. — Однако дозвольте заметить, мистер Триггс, что я считал вас джентльменом!
Странные слова в устах человека, которого ему завтра предстоит обвинить в сообщничестве при покушении на убийство. Триггс размышлял над этими словами по дороге домой, сгибаясь под порывами ветра и с трудом уклоняясь от свистевшей вокруг шрапнели из камешков и черепиц.
Проснувшись, Триггс вспомнил, прежде всего, не о Ревинусе и его таинственной сообщнице, а о последней истории Дува.
Дождь лил как из ведра, заполняя воздух ревом свирепо бурлящих вод.
Миссис Снипграсс, принесшая чай ему в постель, вошла без стука.
— Случилось большое несчастье, — объявила она.
— Какое? — пробурчал Триггс, которому уже порядком надоели сыпавшиеся, как из рога изобилия, беды.
— Ночью прорвало плотину, и дыра в ней достигает мили, сэр… Грини вышла из берегов. Теперь это не безобидный ручей, а настоящая река. Гляньте в окно.
— О, небеса! — прошептал Триггс. — Совсем как в истории Дува.
Он посмотрел в окно и содрогнулся. Там, где вчера расстилалась обширная зеленая Пелли, бурлила вода.
— Говорят, в низких местах глубина достигает пятнадцати футов, — сообщила Снипграсс.
Триггс завтракал медленно и вяло, с трудом собираясь с мыслями. Что предпринять?
Он не мог выдвинуть против Ревинуса никаких обвинений, а увиденная мельком рука с ножом вряд ли сумеет поколебать здравый смысл любого судебного чиновника.
Опечаленный Триггс уселся у широкого окна гостиной.
От дождя и ветра главная площадь превратилась в мрачную водную пустыню, которую никто не решался пересечь; булочная Ревинуса была закрыта, и в ней не чувствовалось никаких признаков жизни.
«Подождем просветления», — подумал Триггс.
Он медлил и корил себя за это.
К часу дня просветления не наступило, напротив, дождь и ветер усилились, вновь перейдя в бурю.