— Ничего не понимаю! — жалобно простонал бедняга.
— Кто как не вы, при поддержке несравненного Дува, рассказали историю о знатной даме, совершившей преступление и удивительно похожей на королеву Анну с вывески гостеприимного дома?
— Но разве мог я знать…
— Дабы не огорчать благородное семейство, ее имя никогда не было названо. Единственная карточка в секретных архивах Скотленд-Ярда напоминает о леди Флоренс Хоннибингл. По истечении срока наказания эту отвратительную особу вернули в лоно семьи, которая поручилась за нее. Увы! Она осталась преступницей… Но из воровки превратилась в кровожадное чудовище и с помощью страха Ингершама и мании мэра все скрывать начала творить преступления.
— Ее семья, — простонал Триггс, — ее сестры…
— Ее надзирательницы, Сигма Тау. Дамы Памкинс не сестры гнусной леди. Теперь вы понимаете, почему они скрылись, услышав вашу опасную болтовню? И почему исчезла вывеска, являвшаяся портретом одной из ее прабабок, которая передала ей как свою внешность, так и свои отвратительные наклонности?
— Руфь Памкинс, — выдохнул Триггс, но Баскет остановил его.
— Еще не все сказано. Не убивайтесь сверх меры, Сигма Тау.
Триггс с дрожью вскинул руки.
— Вывеску сняли на заре…
— Ну и что?
— Не знаю… Мне трудно выразить свою мысль. Думаю, дамы не уехали далеко.
— Не так уж плохо, старина, но всему свое время, как говаривали наши предки. Однако следует отдать долг памяти Дороти Чемсен! Вы были несправедливы к ней, Триггс, обвинив в покушении на вас. Подлинная виновница покоится на плитах импровизированного морга, который мы только что покинули. Вы понимаете, что у нее были все основания покончить со столь опасным человеком, как вы.
— Но где же Руфь? — продолжал настаивать незадачливый полицейский…
— Мой рассказ еще не окончен, Сигма Тау!
— Загляните в календарь, Сигма, и скажите, когда взойдет луна.
— Ровно в одиннадцать тридцать.
— Обрекаю вас, Триггс, на бодрствование.
— Мы отправимся на… Пелли… — нерешительно начал Сигма, и в голосе его не чувствовалось энтузиазма.
— Мы не покинем пределов главной площади и отправимся на выяснение тайны Кобвела.
Триггс пересчитал на пальцах — тайна Пайкрофта, тайна Фримантла, тайна Ревинуса, тайна сестер Памкинс — все они растаяли, словно снежные бабы под солнцем.
— Шеф, вы напоминаете моего школьного учителя. Он походил на Микобера из «Давида Копперфильда». Он потел, пытаясь вдолбить в нас зачатки алгебры, и повторял, глядя на уравнения, выстроившиеся на грифельной доске: «Начинаем сокращать. Господа, начинаем сокращать!»
— Прекрасно. Поступим, как ваш славный учитель, Сигма Тау.
— У нас осталось два убийства, — тихим голосом подытожил Триггс.
— И кое-какие пустячки… Когда ответит на призыв наша подруга-луна? В одиннадцать тридцать? Надо потерпеть. Я заказал спектакль на традиционный час: на полночь.
Миссис Снипграсс подала ужин. Баскет в одиночестве отдал ему должное.
— Время — лучший целитель, — сказал Хэмфри, осушая кружку эля. — Вскоре солнце согреет своими лучами славный городок Ингершам.
— Лишенный всех тайн, — с сожалением добавил Триггс. — Станет ли он счастливей?
— Мистер Сквирс, школьный учитель из очаровательной деревушки Досбойс около Грета Бридж в Йоркшире, — пошутил Баскет, — вас обязательно спросил бы, не являетесь ли вы философом, а ваше замечание счел бы философским. Но я все же отвечу — они были бы менее счастливы, не останься у них привидения ратуши.
— Опять? — воскликнул Триггс.
— И навсегда, Сигма Тау.
Триггс, казалось, с большим интересом разглядывал зеленый горошек, застывший в тарелке, банку с пикулями, груду печенья.
— Куда же мы пойдем сегодня ночью? — с трудом выдавил он.
— В «галерею Искусств», где Грегори Кобвел умер от страха. Хочу показать вам ту страшную вещь, которая вызвала его смерть.
— Господи, неужели снова надо смотреть всякие страшные вещи? — вздохнул Триггс. — Я бы с радостью обошелся без них.
Из глубины сада доносились резкие хлопки ставень, которые, собираясь почивать, закрывали старики Снипграссы. С порога своего дома миссис Пилкартер медовым голосом призывала кота, но когда тот явился, обругала его. На очистившемся небе снова засверкали крохотные звезды.
— Как мы попадем к Кобвелу, — встревожился Триггс. — Не можем же мы прибегнуть к взлому, а ордера на…
— Тю-тю-тю… не будем кипятиться. Я знал, что уважаемая миссис Чиснатт имела дубликаты ключей, которые она как бы забыла передать констеблю Лэммлу. Я нанес ей исключительно дружеский визит, во время которого пообещал не производить у нее обыска и не искать грошовых античных подделок, изъятых ею из сей пресловутой галереи. Она вручила мне ключи, и мы расстались друзьями. Когда я уходил, она заклинала меня опасаться Сьюзен Саммерли, дьяволицы, изготовленной из папье-маше, а не из доброго воска…
— Глупости! — проворчал Триггс.
— Не думаю, — серьезно сказал его бывший шеф.
«Великая галерея Искусств» не изменилась: лишь из-под ног полицейских поднялось пыли больше, чем когда-то поднимали ноги покойного Кобвела. Они уселись на плюшевый диванчик, и Баскет погасил карманный фонарик. Было достаточно светло — поднималась луна, и шторы налились зловещим зеленоватым огнем.
Триггс заметил, что манекен Сьюзен Саммерли, по-прежнему задрапированный в голубую мантию, стоял на том же месте, и его устрашающая тень становилась все отчетливей.
Стало светлее; над стенами садика появилось ночное светило. Тени в галерее стали резче. Дриада в нише окуталась дымкой. Заострился тупой нос средневекового рыцаря.
Башенные куранты принялись медленно отбивать роковой час.
— Полночь!
Триггс вздрогнул и посмотрел в сторону окна — шторы медленно вздувались.
— Окно открылось! — прошептал он. Баскет принудил его к молчанию.
В трех шагах от них стояла Сьюзен Саммерли. Ее поднятая рука сжимала топор!
Баскет не шевелился, но чувствовалось, что он внимательно следил за малейшим жестом призрачного воскового чудовища.
Триггс вжался в спинку дивана, хрипя от страха — манекен с поднятым топором надвигался на них.
— Ни слова, что бы вы ни увидели, — шепнул Баскет и зажег свет.
Сьюзен Саммерли стояла рядом, занеся топор для удара.
Сьюзен? Триггс до крови закусил губу, чтобы не нарушить приказа. В желтом свете он увидел не личико восковой Дульцинеи, а застывшую маску с закрытыми глазами и искривленным ртом.
— Ничего не предпринимайте, — едва слышно шепнул Баскет, — она не ударит… Она не может этого сделать. Дадим ей возможность спокойно удалиться!
Страшная фигура действительно отступила к окну и исчезла за шторами. И тогда Сигма Триггс увидел манекен, который стоял на своем месте с невинной улыбкой на устах.
— Вы узнали ее? — спросил Баскет.
— Лавиния Чемсен! — простонал Триггс.
— Вот почему Кобвел умер от страха, — заявил Баскет. — И если бы я не знал от старого доктора Купера, что у вас сердце крепче, чем у несчастного владельца «Большой галереи», я бы не подверг вас такому испытанию.
— Но мне это ни о чем не говорит. Напротив!
— Ба! Вы не такой уж профан и понимаете, что мисс Чемсен страдает лунатизмом и очень восприимчива к гипнозу.
Затворите окно, Триггс, и закройте задвижку. Зажгите свечи и поболтаем в свое удовольствие. Я открою вам престранный механизм драмы, который привел к смерти Грегори Кобвела. Механизм, который вызвал еще одну смерть, а та приведет нас к разгадке последних тайн Ингершама.
— Итак, следите за ходом моего повествования. Безобидный Грегори Кобвел развлекался в тот памятный день тем, что пускал солнечные зайчики…
Лучик попадает в окошечко некоего закутка ратуши, которое до сего времени не привлекало внимания антиквара. Он увидел там нечто необычное и захотел рассмотреть все повнимательней. Поэтому взял мощный бинокль и увидел…