Дэвид Стоун застонал.
— Гляньте, Снаффи, как она красива. Она только что глянула на наши окна. Какой свет разгорается!
— Такого никогда не видели! — фыркнул Снаффи. — А мы даже не знаем, чем платить мяснику.
— Я хочу ее услышать, — с тихим упрямством повторил Дэвид.
— Отправляйтесь на паперть церкви Святого Иоанна, притворитесь слепым и просите милостыню, а я сколько не шарю в кассе, не нахожу в ней ни единого шиллинга.
— Умру ли я… — тихим голосом произнес Дэвид.
— Не услышав певицу или не увидев грузовое судно водоизмещением три тысячи тонн в нашем болоте? — завершил фразу Снаффи.
— Боже! Боже! Без возможности порыться в кассе, наполненной шиллингами, или подписать чек на десять фунтов!
В воздухе прокатился гром.
— Облако заговорило, — сказал Снаффи.
Воздух внезапно стал таким тяжелым, что они бросились к окну. Улица плеснула огнем.
На высоком коньке островерхой крыши соседнего дома зеленым пламенем полыхнули огни Святого Эльма.
Внезапно пала ночь, словно кто-то щелкнул выключателем, включив затмение.
Снаффи зажег газ. Бледное пламя высветило жалкую обстановку конторы. Дэвид отвел взгляд от улицы, ставшей чуть оживленной.
По ней спешили экипажи.
— Они едут в театр, — вздохнул он.
— И у них есть деньги! — подлил масла в огонь Снаффи. — Много шиллингов, много фунтов! И почему вы не захотели торговать коровьими шкурами вместо того, чтобы ждать призрачные суда? Дэвид Стоун, морской маклер, какой звучный титул?
Тополя принялись хлестать облако, словно протестуя против мрака и тумана.
Затем начался дождь, свирепый и жуткий, сопровождавшийся градом.
Дэвид с трудом удерживался, опираясь на стену театра. Ужасающий ветер продувал улицу, в воздухе с треском носились черепицы. Но сквозь рев бури и вой смычков Стоун слышал волшебные слова:
— Весна… любовь… цветы… любовь…
— Любовь! О, любовь! — пробормотал он. — Как Она должна быть прекрасна сейчас!
Ослепительная вспышка залила улицу. Ночь наполнилась внезапным грохотом, завершившимся пронзительным воем, словно орда чудовищных призраков принялась освистывать певицу.
И в то же мгновение над крышами домов зажегся высоченный рыжий факел.
«Молния ударила в газохранилище, — подумал Стоун. — Боже! Что это? Куда бегут люди?»
Его с силой ударили в спину, потом он получил удар по ногам и в лицо и ничком рухнул на землю.
Он смог быстро вскочить на ноги, испуганный ледяной пощечиной.
И оказался лицом к лицу с ужасающей бедой. По улице несся бурный поток воды, вспыхивающий злобными огоньками.
Несколько минут он был оглушен грохотом обвалов и воплями.
По улице несся бешеный поток, сметая всё на своем пути, а с неба среди струй ливня сверкали молнии, бившие прямо по городу.
Потом в двадцати шагах от него из резко распахнутой двери хлынул новый поток. Это был поток обезумевших расталкивающих друг друга людей с воплями и руганью, вырвавшийся из театра.
За несколько секунд Стоун стал свидетелем неслыханных преступлений: разодранные лица, сломанные конечности, блеск лезвий ножей, бьющих налево и направо, вспышки выстрелов, разрывающих тьму ночи.
— Облако! — прохрипел Стоун. — А где может быть Она?
Портик театра зиял пустотой, которую освещали несколько горящих ламп. Сам не зная как, Дэвид проник в вестибюль, откуда доносились стоны агонизирующих зрителей. Он перешагивал через тела, чья кровь смешивалась с прибывающей водой.
Он добрался до зрительного зала.
Тот был пуст. Через щели под дверьми с серебристым журчанием текли ручьи. Электрические лампы замигали, готовясь вот-вот погаснуть.
И вдруг он увидел Ее.
Она в ужасе застыла посреди сцены недвижимой статуей.
— Ма… мадмуазель, — задыхаясь, выговорил он, — крепитесь… я… иду.
С потолка сорвался кусок штукатурки и упал, едва не задев его. Между двух рядов кресел лежал усмехающийся труп Хангфильда — ему пробили голову кастетом.
Стоун перебирался через кресла, шагал по быстрым и темным ручьям.
Лампы вспыхнули красным светом и погасли.
…Он усадил ее на плечи.
Странная мысль вдруг пришла в голову Дэвида Стоуна:
«Причал»!
Несмотря на темень, яростные потоки воды и бурю, он добрался до причала в то самое мгновение, когда невероятный толчок сотряс его до основания. Часть старого деревянного каркаса оторвалась от берега и поплыла в море, спасая их двоих из всего города, который горел, рушился, тонул.
Заря.
Облако словно плыло по поверхности безбрежных вод; тусклый туман отталкивался от волн. Обломки причала, превратившегося в плот, плыли по прихоти течений.
Стоун различал на горизонте смутную, дымящуюся массу, которая колыхалась от ветра — последние дымы того, что осталось от Ингрэма.
Она была маленькой, бледной, потерявшей сознание. Он с удивлением разглядывал ее, словно проживал невероятную и бесконечную мечту.
Он часами ласкал неподвижное лицо. Наконец, она глубоко вздохнула и заплакала.
— Она жива, она спасена, — радостно прошептал Дэвид.
Наступила ночь. Он прижимал ее к себе… Она, казалось, погрузилась в мрачную беззаботность и не открывала глаз. Они не обменялись ни единым словом. Легкая дремота перешла в глубокий сон. Но он ощущал, что прогнившие балки пропитывались водой, и плот неспешно уходил под воду.
Когда наступил день, вода доходила уже до щиколоток. Он держал певицу на усталых и заледеневших руках. Старый причал медленно расставался со своим хозяином.
О! Иисус Христос, который шел по водам, аки посуху!
Эту молитву Дэвид Стоун обращал к небу, на котором начали рассеиваться тучи, открывая лоскуты лазури и пропуская робкие солнечные лучи.
О! Иисус Христос, который шел по водам, аки посуху! Спаси нас!
Плот опасно закружился на месте.
С невероятным усилием Дэвид Стоун поднял молодую женщину на плечи. Один из поплавков оторвался.
Дэвид стоял ногами на твердой земле!
Волны жестко били ему в грудь, но вода не была глубокой. — Я иду по воде, — обрадовался он, — я иду!
И внезапно увидел: шагах в ста от него стоял корабль.
Шхуна, шедшая по морю!
Подхваченная ужасной бурей в тридцати милях от Ингрэма в верхнем течении речки Хулмар, где морские суда большого тоннажа могут спокойно входить в глубокие воды, она была унесена из открытого моря мощной волной. И теперь судно застыло посреди болота, киль его завяз в иле. Судно уже не могло выбраться на водные просторы.
Но Дэвид Стоун пел от радости.
— Корабль пришел с моря! Она… Она… О, Иисус, я не зря молил о спасении, о великом чуде!
Он шел по илистому дну, которое пыталось засосать его. Вода уже накрыла его плечи; он глотнул ледяную воду; в глазах его потемнело.
— Я счастлив, — прошептал он, — я счастлив!
Шхуна была в тридцати шагах. Люди на борту увидели их.
Внезапно дно ушло из-под ног спасителя, и над их головами сомкнулись черные воды.
Мощные руки подхватили певицу.
Дэвид Стоун на поверхность не выплыл.
— А где мужчина, который вас нес? — спросили моряки.
— Мужчина? — пробормотала молодая женщина. — Мужчина?
— Он погиб! — опечалились моряки.
— Мужчина? — умирающим голосом промолвила она. — Я не знаю. Значит, меня нес мужчина? Я даже не видела его лица.
Сколопендра
— Твоя бабка была знатной ведьмой, Натансон! — воскликнул Бильсен. — Стоит мне вспомнить о ней, как у меня подкатывает к сердцу тошнота!
— Знатная! — согласился еврей, словно воспели хвалу его предкам.