Кресло красного велюра не было пустым — в нем сидела женщина с застывшим восковым лицом, которое обрамляли тяжелые черные кудри. На корсаже сверкали драгоценности.
Молли никогда не встречала этой женщины, но ее сердце томительно заныло при виде глаз незнакомки, устремленных на дверь с выражением холодной жестокости; еще немного и девушка поклялась бы, что горящий зеленым пламенем взор вот-вот пронзит стены и двери и обнаружит ее присутствие.
Не помня себя от страха, она бегом добралась до своей комнаты и закрылась на тройной оборот ключа.
Она не решилась открыться своим хозяйкам; но Руфь, заметив ее подавленное состояние, пыталась мягко расспросить ее.
— Ничего, мисс Памкинс, ничего, я немного разнервничалась, — пробормотала Молли. — Наверное, будет гроза.
Руфь не стала настаивать, но вечером наткнулась на служанку, которая рыдала, уткнувшись лицом в передник.
— Успокойтесь, Молли, — прошептала она, погладив ее по волосам.
И Молли, которую тяготила тайна и которая боялась новой ужасной ночи, доверилась Руфи Памкинс.
— Я видела леди Хоннибингл!
Лицо Руфи окаменело.
— Я видела ее в полночь — она сидела в красном кресле.
Руфь промолвила: «О, Боже!» — и удалилась.
Вечером разразилась гроза. Она длилась большую часть ночи, поэтому Молли Снагг не пошла на встречу со своим женихом, а с раннего вечера заперлась в своей комнате. Вскоре она заснула, и всю ночь ее мучили кошмары.
Наутро выяснилось, что сестры Памкинс исчезли.
…Билл Блоксон выбил трубку и сказал:
— Вот, что мне рассказала Молли, и, клянусь, больше она ничего не знает.
— Билл, — спросил мистер Триггс, — хм… Появление, хм… этой женщины в кресле и исчезновение сестер… Что вы об этом думаете?
Мистер Триггс заикался, будучи явно не в своей тарелке, но Блоксон ничего не заметил.
— Коли желаете знать мое мнение, — сказал он, — я вам отвечу. Это — привидение. Я родился здесь и не знаю никакой леди Хоннибингл ни в Ингершаме, ни в округе. Сестры Памкинс говорили о ней и верили в нее. Вот привидение и явилось.
— Чушь! — воскликнул мистер Триггс.
— Вовсе нет, — серьезно сказал мистер Дув, — наш друг Билл выдвинул гипотезу, которую можно защищать перед любым физическим либо философским обществом. Но в данном случае я не согласен с ней, хотя вам, мой дорогой Триггс, еще придется встретиться с подлинным привидением.
Все более и более недовольный Сигма проворчал:
— Злые дела легче всего объяснить вмешательством дьявола и призраков. Они ведут бесчестную конкурентную борьбу с полицией. Может, лучше поискать в другом месте или вовсе не начинать поисков. Если сестры Памкинс удрали, увидев одно из этих созданий, могли бы окружить свой отъезд меньшей тайной и оставить в покое вывеску.
— В ту ночь, — сообщил Билл Блоксон, — разразилась такая гроза, что многие дубы разнесло в щепки, дождь лил до самой зари, и по фасаду сестер Памкинс вода струилась потоками, но квадрат, который раньше прикрывала вывеска, остался сухим. Значит, ее сняли ранним утром, и не сестры, поскольку они скрылись ночью. Но это вряд ли имеет какое-либо значение…
Расставаясь с Биллом Блоксоном, мистеру Триггсу казалось, что он пожимает руку собрату, который лучше его разбирается в хитросплетениях вероятностей.
V. Ужас бродит по Пелли
«Наполеона господином не величают», — такой девиз провозглашал мэр Ингершама, который не только разрешал своим подчиненным называть себя просто Чедберн, но даже хмурился, если к нему обращались иначе. Мэр отличался громадным ростом — шесть футов и несколько дюймов. На широченных квадратных плечах сидела массивная голова, а под безупречным костюмом из плотного сукна перекатывались мышцы борца.
В маленьком городке он олицетворял закон феодального владыки. Такое положение дел устраивало всех, ибо его можно было выразить в нескольких словах — тишина, спокойствие, благополучие и нетерпимость к возмутителям спокойствия!
Странная смерть мистера Кобвела шокировала мэра, словно оскорбление нанесли его собственной персоне; исчезновение сестер Памкинс повергло в холодный гнев.
— Сержант Ричард Лэммл!
Когда Чедберн прибавлял имя к фамилии и званию, констебль Ингершама знал, что надвигается буря.
— Постарайтесь вдолбить женщине по имени Чиснатт, что ей придется покинуть развалюху, которую она арендует у муниципалитета, не платя ни гроша, если не замкнет на замок свою гадючью пасть, и что у нее есть все шансы не найти жилища на всей территории Ингершама. Это — во-первых.