Я подумал, что, хотя полковник Крафтон и бобыль, но прекрасно ведет хозяйство. Холодный ужин, поданный на драгоценном голландском сервизе из фаянса, состоял из больших ломтей копченой ветчины, рыбы в маринаде, нежного овечьего сыра и засахаренных фруктов. Мне было предложено наливать себе эль и вино без всякого стеснения, но мой радушный хозяин пил лишь родниковую воду. Наш разговор перешел от лубочных рисунков к военным приключениям и делам, и полковник говорил и говорил, еле скрывая радость:
— Поймите, мой друг, — он уже величал меня другом, — поймите… Я, бывает, молчу целыми месяцами. Сегодня я упиваюсь словами — у меня недержание речи!
Он курил огромную баварскую трубку с ухмыляющимися мордами леших, и взгляд его выражал радость.
— Послушайте, — вдруг спохватился он, — по такому поводу не грех отступить от строгих правил. Как вы относитесь к араковому пуншу? Я выпью капельку вместе с вами.
— Я не знаю лучшего напитка, чем араковый пунш с лимонной цедрой, мускатным орехом и гвоздикой.
Гроза ушла к югу, и дождь перестал стучаться в закрытые ставни. Я глянул на массивные фламандские часы и удивился позднему часу.
— Без двадцати час, — сказал я вдруг. — Как бежит время!
Мои слова оказали неожиданное действие.
Крафтон дрожащей рукой отложил трубку, бросил испуганный взгляд на пожелтевший циферблат и простонал словно ребенок:
— Без двадцати час! Вы сказали без двадцати час?
— Конечно, — ответил я. — Когда беседуешь о столь интересных вещах и попиваешь столь чудесный напиток…
— Случилось! — воскликнул он. — Бога ради, не покидайте меня… Скажите, мой друг, который час показывают стрелки?
Он позеленел от страха, по его подбородку стекала струйка слюны.
— Ну что вы, полковник, минутная стрелка ползет к сорок пятой минуте. Скоро будет без четверти час!
Крафтон издал вопль ужаса.
— Почему же я не сплю в столь поздний час? — выкрикнул он. — В этом замешаны адские силы. Который час?
— Без четверти час, полковник… Уже бьет три четверти!
— Проклятье! Вот она! — захрипел он, указывая дрожащим пальцем на темный угол комнаты и повторяя: — Вот она! Вот она!
Я ничего не видел, но странная тяжесть стеснила мне грудь.
— Тень… Тень, являющаяся без четверти час… Вы видите ее?
Я поглядел туда, куда указывал палец, но ничего не увидел и сказал ему об этом. Он опустил голову.
— Конечно, — забормотал он, — вам ее не увидеть. Она так легка, так субтильна, эта тень. Но вы можете услышать ее.
— Ваша тень шумит?
— Призрак стучит, ужасно стучит.
Я прислушался и ощутил, как на меня, парализуя волю, начинает накатывать животный страх. Я ничего не видел, но начал слышать.
Издалека доносились глухие стуки; они равномерно отбивали какой-то гнетущий дьявольский ритм. Я растерянно оглядывался и не мог понять, откуда идет угрожающий стук. Звук то раздавался рядом, то удалялся, словно конский топот, потом тут же возвращался обратно и походил на хлопанье перепончатых крыльев.
— Отчего этот шум? — прошептал я.
Полковник поднял остекленевший взгляд агонизирующего человека.
— Это стучит тень.
— Где? — с отчаянием воскликнул я.
— Пойдем и посмотрим, — вдруг с твердостью сказал он. Схватил лампу и двинулся по коридору впереди меня. Звуки стали почти неразличимыми и словно растворились в воздухе, будто чьи-то неуверенные руки постукивали по потолку. Я сказал об этом хозяину, и тот, подняв голову, прислушался.
— Нет, — с яростью сказал он. — Они доносятся из-под пола, из погреба. Прислушайтесь!
Он был прав — из мрака погреба, дверь которого отворил полковник, доносился стук деревянного молотка, обернутого тряпицей.
— Пошли, — приказал он.
Звуки становились все внятней. Вдруг Крафтон распахнул дощатую дверь, и я увидел просторный винный погреб с рядами бутылок. Он поднял лампу к потолку и очертил копотью круг.
— Она стучит! Боже, как она стучит! — простонал он.
— Кто… кто она?
— Тень! Всегда без четверти час. Она всегда стучит в это время, а я сплю и не слышу ее, ибо хочу спать и не слышать ее. Этой ночью вы заставили меня бодрствовать, гнусное существо!
Я глянул на него — отвратительное зрелище. Глаза налились кровью, в них вспыхивали яростные огоньки. Он разинул рот, в котором желтели кривые зубы с огромными клыками. Неужели передо мной стоял мягкий доброжелательный человек, любитель лубочных картинок?