— Спокойнее! — негромко сказал со своего места Димка, когда я, удрученный, вновь вернулся к столу. Но последовать его совету я уже не мог. Закрученный необъяснимым образом мяч гонял меня из угла в угол до тех пор, пока я не оступился и не растянулся во весь рост.
Ребята зашумели, повскакали, вновь окружили дядю Вадю и принялись разглядывать ракетку. Надо мной наклонился Димка.
— Больно? — спросил он, поморщившись, будто сам разбил колени и локти. Я покачал головой и поднялся. В руке у меня еще была моя деревяшка с облезшей резиной и выщербленной ручкой, которая принесла мне столько побед. Теперь я и смотреть на нее не хотел. Собравшись с духом, я подошел к дяде Ваде.
— А сколько стоит такая ракетка? — спросил я, и от волнения у меня пересохло в горле.
Дядя Вадя усмехнулся и, обмахиваясь полой кофты в пирамидах и сфинксах, ответил вопросом на вопрос:
— А ты что, купить ее хочешь? На какие шиши?
— У матери денег попрошу.
— Твоей матери на штаны бы тебе заработать. А такая ракетка стоит подороже штанов.
Кровь прилила к моему лицу.
— Что же вы думаете, только у вашего Яшки все должно быть? — спросил я запальчиво и в этот момент почувствовал, что кто-то стал рядом со мной. Это был Димка.
— Брось, — еле слышно проговорил он, — проживем и без ракетки. Пошли, ребята!
Сенька с Витьком попятились от стола. Борис с сожалением глянул на ракетку в руках дяди Вади и тоже подался в сторону. Но я уже ничего не видел. С ненавистью, глаза в глаза, я хрипло крикнул дяде Ваде:
— Будет у меня такая ракетка! Увидите, будет!
И стремглав, под грозный окрик тети Зины, бросился вон из двора.
Я выбежал на набережную Фонтанки и помчался, сам не зная куда. Перебежал Старый Калинкин мост и остановился только на площади Репина. В прохладном тенистом сквере я рухнул на скамейку и закрыл лицо руками.
Что я наделал! Как я теперь появлюсь во дворе? Даже если удастся найти такую ракетку, где взять денег? У мамы?
Я на минуту представил себе нашу комнату, залитую теплым сумеречным светом, и маму с Варежкой, сидящих за столом у окна. Варежка рисует неизменных девочку Эли и ее верного пса Тотошку, а мама печатает на своем стареньком «Ундервуде». Время от времени она поправляет на переносице очки, и тогда бывают видны ее глаза, такие усталые, что становится стыдно за себя: ничем-то я не могу помочь маме.
Нет, никогда я не попрошу у нее ракетку!
Рядом со мной кто-то осторожно кашлянул. Я обернулся и увидел мужчину средних лет с залысинами на седоватых висках и тонкими усами-ниточками над верхней губой. Он был в темно-коричневом костюме в узкую полоску и рубашке с круглой деревянной брошью вместо галстука. На меня он смотрел как будто с участием.
— У тебя что-нибудь случилось? — спросил он, присаживаясь на скамейку.
Я замялся.
— Случилось, — кивнул мужчина. — Просто ты не хочешь сказать, что именно. А между прочим, иногда имеет смысл с кем-нибудь поделиться своей бедой. Ты поссорился с родителями?
Я отрицательно качнул головой.
— С друзьями? Что-нибудь потерял?
Мужчина так участливо расспрашивал меня, что вдруг, сам не зная почему, я рассказал ему обо всем. Он выслушал меня молча, а когда я кончил говорить, постучал пальцами по колену и спросил:
— Значит, тебе нужна ракетка?
Я понуро кивнул.
— Хорошо, — продолжал он, подумав, — а если бы ты мог на нее заработать?
Я с сожалением усмехнулся:
— Меня не возьмут на работу.
— А если бы кто-нибудь тебе помог? Скажем, я? — Он чуть придвинулся и понизил голос. — Понимаешь… Кстати, как тебя зовут?
— Сергей.
— Так вот, понимаешь, Сергей, я работаю начальником пионерского лагеря в Токсове. Тебе, наверное, известна эта станция?
Я ответил утвердительно: в Токсово, на рыбалку, мы ездили с Димкиным отцом, когда он был жив.
— Но в городе у меня много дел. И мы могли бы договориться так: ты стал бы моим связным, а я в свою очередь постарался бы найти ракетку. Правда, сам я в них ничего не понимаю, но, скажем, наш физрук Олег Николаевич, с которым я тебя, безусловно, познакомлю, очевидно, мог бы помочь тебе.
— Такую самую? Японскую?
— А почему бы и нет? Подумаешь, редкость!
Я смотрел на собеседника, не веря удаче.
— Ну как, идет?
— Конечно! — воскликнул я. — А вы не… не раздумаете?
Мужчина рассмеялся.
— Маленькая деталь, — сказал он. — Я, как ты уже понял, педагог. Мой прямой долг помочь любому школьнику. Больше вопросов не будет? Ну и прекрасно. Меня зовут Борис Всеволодович. Итак, приступим к делу. — Борис Всеволодович сделал паузу и заговорил все так же негромко, но увлеченно: — Дело в том, Сережа, что ребята из моего пионерского лагеря — сами! — собрали магнитофон. И ты, очевидно, представляешь, как им не терпится делать записи. Но для этого нужно много ленты, ребят-то ведь тоже много! И вот мы: Олег Николаевич, наша старшая пионервожатая Марина Владимировна и я — приехали в город. Однако покупать сто или двести кассет нам, взрослым, просто неудобно. В конце концов пионерлагерей много, лента всем нужна. Другое дело, если бы это сделал кто-нибудь из ребят, например, ты. Ну, как?