— Как же все-таки получилось, что все ребята из класса уехали в лагерь, а он остался в городе?
Женщина потрогала подставку глобуса, переложила с места на место коробочку скрепок.
— Я не совсем в курсе дела. К сожалению, классная руководительница сейчас в отпуске… — Она помолчала, испытующе посмотрела на Петрова. — Что он натворил? Я так и думала, что этот мальчик в конце концов опозорит школу.
Петров оглядел большой светлый кабинет. В углу, рядом с бюстом Карла Маркса, переходящее знамя, на стенах развешаны аккуратно вычерченные диаграммы, за стеклом книжного шкафа золотые корешки переплетов. Все здесь строго и солидно, как и эта серьезная пожилая женщина, сидящая за письменным столом.
— Ничего он не натворил. Просто мы обратили внимание, что Новиков целыми днями шатается по улицам. — Петров встал. — Извините за беспокойство. Я думал, директор школы, где мальчик учится уже шесть лет, знает о нем больше.
Женщина вспыхнула и тоже встала.
— Вы думаете, мы не присматриваемся к нему? Хотелось бы, конечно, рассказывать о своих учениках только хорошее, но в данном случае этого, к сожалению, сделать нельзя. Новиков — трудный и непонятный мальчик.
— Непонятный?
— Конечно! Возьмите хотя бы его последнюю выходку. Перед самыми каникулами он сломал рояль.
— Сломал?..
— Ну да! Выдрал четыре молоточка. Но этого ему, видите ли, показалось мало, он разобрал в физкабинете электрическую машину и стал пристраивать к ней эти молоточки. Хотел, видите ли, сделать какую-то турбину. Испортить рояль, дорогой учебный прибор! Чему вы улыбаетесь?
— Нет, ничего. Просто вспомнил про одного мальчика, который вырезал струны из рояля, чтобы сделать модель самолета.
Женщина сокрушенно покачала головой.
— Вот видите, оказывается, не только у нас есть безобразники. Простите, в какой школе это случилось?
— Это случилось очень давно. Того мальчика звали Андрюша Туполев. — Петров посмотрел на смущенную собеседницу, взял со стола свою фуражку. — Конечно, Елена Владимировна, это не метод — портить вещи. Но если бы вовремя присмотреться к мальчику…
Прощаясь, Елена Владимировна задержала руку лейтенанта.
— Простите, товарищ Петров, какое у вас образование?
— Кончил педагогический техникум.
— А почему работаете в милиции?
Петров надел фуражку.
— Так вышло. Случай один был.
В длинном полутемном коридоре лейтенант чуть не наткнулся на девочку. Она шла, осторожно переступая ножками, и держала в вытянутых руках кастрюльку.
— Тише, дядя милиционер! Прольете суп, и моя Катя останется голодная.
Петров погладил ее по аккуратно причесанной голове.
— Покажи-ка мне, где здесь комната Новиковых?
— А у нас целых две комнаты, — бойко ответила девочка. — Только мама пошла в магазин, а папа на работе, а Федя — не знаю где.
В простенке между окнами стоял комод, накрытый кружевной салфеткой, на нем зеркало в деревянной раме с резными розочками, а выше на стене — две увеличенные фотографии: пожилой мужчина в форме связиста и совсем еще молодая круглолицая женщина с мелко завитыми волосами.
Петров прошелся по комнате, внимательно осмотрелся, прищурился на портреты хозяев. Потом вдруг сказал:
— Хочешь, я сейчас все угадывать буду? Ну, слушай. Вот на этой красивой кроватке спишь ты, а Федя — на раскладушке за шкафом, и покрывается он той старой шинелью. У тебя для игрушек есть вот этот столик, а Федины учебники и тетради валяются на подоконнике; и уроки он делает за обеденным столом, а мама всегда кричит, что он пачкает чернилами клеенку. Вот эти хорошенькие красные туфельки тебе купили совсем недавно, а Феде ничего не купили. Ему отдали старые папины ботинки. Угадал?
— Угадали, угадали! — девочка захлопала в ладоши. — Все угадали!
— И еще угадаю… — Он кивнул на портреты хозяев. — Ты папина и мамина. А Федя… Федя не знаю чей…
— А вот и не угадали! — обрадовалась девочка. — Он только папин и еще мой.
— Не угадал, — вздохнул лейтенант.
— Извиняюсь, кто здесь будет Петров?
— Я — Петров. Гражданин Новиков? Подойдите, пожалуйста.
Однако посетитель остался на пороге, теребя в руках форменную фуражку.