— Итак, пока что мы имеем два свидетельства, согласно которым незадолго до конца сеанса из ложи «Б» вышли два человека. Один из них пожилой, другой — молодой. Они вышли не вместе, а порознь. Это дает право предполагать, что ушедшие не были знакомы друг с другом, иначе они ушли бы одновременно.
— Может быть, так, но может быть и другое. Они вышли в разное время не случайно: уход из киноложи одновременно двух зрителей непременно обратил бы на себя внимание.
Дробов недоверчиво хмыкнул:
— По-вашему, мы имеем дело с групповым преступлением?
— Не исключаю. Шел гангстерский фильм «Мститель». Мы с вами его видели. Круто замешанный американский детектив, и, каков бы он ни был по своей социальной направленности, зритель напряженно ждет развязки, которая наступает лишь в последних кадрах фильма. И вы, и я, отлично понимая, что фильм ерундовый, все же досидели до конца.
— Значит, вы считаете, что к убийству Кривулиной причастны эти двое, ушедшие до конца сеанса?
— А вы предполагаете, что преступник воспользовался уходом из ложи двух ему неизвестных зрителей и совершил убийство?
— Почему вы считаете такую версию несостоятельной?
— Потому, что она уязвима. Принять ее — значит утверждать, что преступник, отправляясь с Кривулиной в кино, не предполагал покончить с ней там: не мог же он заранее планировать уход ненужных ему свидетелей.
— Но почему же эти двое до сих пор не откликнулись на наше обращение?
— Для этого может найтись множество причин. С утра до вечера никто радио не слушает. Наше обращение могло до них не дойти или дошло по слухам, в искаженном виде…
Их спор прервал телефонный звонок. Кулябко поспешно включил магнитофон и приложил к уху ларингофон. Теперь он мог слушать одновременно с Дробовым.
Дробов поднял трубку:
— Алло!
— С кем мне говорить по объявлению насчет кино?
— По этому вопросу надо говорить со мной, — поспешно отозвался Дробов.
— Так вот, я был в той ложе, только ушел раньше, у меня разболелась голова в духоте, и потом я прямо оглох от всех этих выстрелов.
— Простите, как ваше имя-отчество?
— Марк Данилович.
— А фамилия?
— Фамилия? Фамилия Клофес.
— Простите, не расслышал.
— Тогда по буквам: кардинал, лорд, Отелло, Фердинанд. Вы меня слышите? Фердинанд. Епископ, сцена. Клофес. Клофес!
— Понятно. Марк Данилович, необходимо, чтобы вы сегодня вечером подъехали в наше управление.
— Не имею возможности, — донесся до Дробова сдавленный голос.
Дробов сделал знак, и Кулябко поспешно вышел в соседнюю комнату.
— К законам я влеченья не имею, — продолжал Марк Данилович. — Не хочу вмешиваться в уголовные дела, не желаю таскаться по судам и следствиям…
— Но вы же позвонили нам…
— Да, позвонил, чтобы сообщить, что был в этой ложе, ушел до конца сеанса. В ложе остались две женщины и какой-то молодой человек.
— Я еще раз убедительно прошу вас приехать, нам необходимо иметь описание внешности второй женщины и молодого человека.
— Я сказал все! — резко оборвал Дробова собеседник. — Я имею восемьдесят три года плюс инфаркт, плюс стенокардию. Но вам этого мало, вы хотите, чтобы у меня был еще инсульт! Так я этого не хочу! Все! Слышите, я сказал — все! — Легкий щелчок, и послышались короткие гудки, старик повесил трубку.
— Чертов дурак! — Дробов был сейчас зол не столько на старика, сколько на самого себя: не смог уговорить такого важного свидетеля. В ложе, оказывается, была еще и женщина. Двое мужчин, один из них этот самый Клофес, второй — какой-то молодой человек, неизвестная женщина и Кривулина…
Вошел Кулябко, по его виду Дробов безошибочно определил — неудача.
— Что, звонил из автомата?
— Да. Из городской билетной кассы на Васильевском. Выйти на него не успели — быстро закончился разговор.
— Непростительно упустить такого свидетеля! — Дробов хлопнул ладонью по столу. — Чего он испугался?
— Может быть, у него есть основания не встречаться с милицией, точнее — с уголовным розыском?
— Похоже, черт возьми! Он даже на этот счет выразился весьма определенно: «К законам я влеченья не имею». Я эту фразу уже однажды слышал, но где, от кого, при каких обстоятельствах?
Впервые Кулябко видел своего начальника в таком смятенном состоянии.
— Берегите, Кулябко, эту запись, она может нам еще пригодиться.
— Все же попытаемся раздобыть старика, — неуверенно сказал Кулябко. — Мы знаем его фамилию, имя, отчество…