Так и завершили операцию — усилиями хирурга и раненого.
Значит, его война закончилась? Что ж, будем продолжать без него. Пусть он накупит тетрадок — и в бой! За право быть одним, другим, третьим. Кем угодно, но не мишенью для японских стрелков.
Я рассуждал так. Это генералу ущерб позволителен, а у младших чинов всего в комплекте. Одной рукой сжимаешь саблю, а другую подносишь к козырьку. Так что истории больше не будет. Если человек едва жив, то это сугубо личное. Посторонние тут ни к чему.
Всегда выходит наоборот. После того как Иосиф лишился руки, на него посыпались подарки. Он получил унтера и еще одного Георгия. Зачем ему это теперь? Только для того, чтобы надеть мундир с орденами и отправиться радовать детей.
Так будет лишь в том случае, если Трумпельдор выживет. А вот это — большой вопрос. Все же вообразим лучшее. Он окреп и уехал в Ростов. Издалека поглядывает: как там Давид? Смог ли он найти себя в мирной жизни?
О чем он будет мне писать? О том, что, как прежде, рвет зубы в Еврейской больнице. Впрочем, работа не спасает от мыслей. Смотришь в рот, а видишь Порт-Артур. Думаешь: все ли наши товарищи дожили до этого дня?
Под конец — что-нибудь умиротворенное. Мол, в целом живу неплохо. Можно сказать, «эйн давар». Все же мои пациенты бодры и здоровы. Значит, лечить правильней, чем воевать.
Как бы я на это ответил? О себе бы сказал мельком. Ведь не во мне дело. Куда важнее, что при Иосифе жизнь шла веселее. Хотелось чего-то большего. Такого, на что сами мы не способны, а с ним получалось легко.
На пути к выздоровлению
Еще долго Иосиф держался на этом свете одной рукой. Да и у этой, единственной, лишь пальцы шевелились. Пытались сказать что-то вроде: только в гробу бывает хуже.
Я так привык, что любой пропадет, а Иосиф выкрутится, что не сразу оценил ситуацию. Потом вижу: нет, что-то не так. Да и врач уж очень явно отводит глаза. Тогда я понял: можно. Говорю нашему полковнику: кажется, скоро. Позвольте похоронить, как положено по обряду.
Даже командир иногда робел перед смертью. Еще оспоришь желание покойного, а потом и тебя проводят не так. Тут же человек практически невоенный. Возможно, он бы отказал служивому, а такому, как Иосиф, почему не разрешить?
Как вы знаете, Трумпельдор все делал по-своему. Ну а насолить начальству — для него вопрос принципа. Если дано согласие на похороны, то он должен поправиться. На войне не бывает лишних. Левой у него нет, но правая есть. Держать пистолет с шашкой не выйдет — так он постреляет, а затем будет рубиться.
Всякий раз нахожу в документах что-то новое. Так чувствуешь себя, возвращаясь в родные края. Вроде знаешь каждую кочку, но вот солнце легло иначе — и впечатление меняется.
Пожалуйста, пример. Как я мог это пропустить! Пишет сослуживец Вольфа Трумпельдора. Так и вижу их встречу в Еврейской больнице. Чуть ли не хором они восклицают: если бы Иосиф находился рядом, мы бы лечили его не только хорошими словами!
Вздохи, понятно, риторические. Иосиф далеко, и помочь ему можно только письмами. У этого послания шансов больше всего. Больно правильная интонация. Профессионально-врачебная. Что-то вроде: «Все за вас. Симпатии, молитвы и, возможно, Тот, кто решает наши судьбы. Так что вы обязательно победите».
«Милый Иосиф Владимирович! — пишет врач. — С тех пор, как неприятельские ядра свищут над Вашей головой, я особенно интересуюсь Вами. От души желаю, чтобы Вы вышли целым из этой опасности. Будем верить и надеяться, что общие симпатии, которые Вы пробуждали во всех Ваших знакомых, сольются в одну молитву, которую услышит Бог и сохранит Вашу жизнь. Мы счастливы, что такой светлый еврей смело выставил свою грудь на защиту дорогого Отечества!»
Такое письмо-рецепт. Ингредиенты самые необходимые. Хорошие слова — буквально все. Главная мысль такая: неужели война его проглотит? Не примет во внимание, что таких людей раз-два — и обчелся?
Важнее всего врачу, чтобы больной выжил. А если у пациента на все свое мнение? Он тут не для того, чтобы вернуться на родину, а затем чтобы дойти до победы. Что касается гибели, то почему нет? На войне никто не знает, как повернется.
Оказалось, доктор прав. Его молитвы соединились с молитвами ростовчан и дошли куда надо. Бог услышал и решил: если столько хороших людей просит, то как можно отказать?