Говорят, следует посадить дерево, построить дом, воспитать сына. Насчет деревьев не знаю, но ни домом, ни сыном Иосиф не обзавелся. Когда ему было думать о себе? Ведь это он решал, что нам есть и во что одеваться. Что делать сегодня, а что перенести на завтра. Даже о том, какие книжки читать, мы спрашивали у него.
Так и должно быть. Повар готовит, кузнец кует. Иосиф, как уже сказано, создавал государство. То есть делал не что-то одно, а почти все. Казалось бы, плен для того, чтобы ощутить свою малость, а вышло наоборот. Театр! Газета! Фотоателье! Ни о чем таком никто из нас не мечтал.
Как уже сказано, я — человек второстепенный. В спектакле я тоже был не на первых ролях. Что такое стражник? Только и надо, что стоять и смотреть. Поручи это дереву, и оно справится. Однако занятие небесполезное. Есть время поразмышлять.
Представляете, до чего я додумался! Прямо как тот раввин, что всю жизнь читал одну книгу. Как-то он ее открыл — и понял, что пропустил. То есть знал, конечно, но не придал значения. Теперь стало ясно, что это главное.
Сколько раз я наблюдал встречу Иосифа с братьями. Слышал: «Вот он идет, этот сновидец». Наконец понял, почему они его не назвали по имени. Это значило бы вступить в разговор. Тогда весь план насмарку! Ничего не останется, как обняться и пойти в кабак.
Кстати, почему «сновидец»? Не почувствовали ли они в нем мечтателя? Или это намек на то, что именно он расшифрует фараонов сон? Да еще увидит в этом сне то, что сам спящий не разобрал.
Словом, хочешь отстраниться — не переходи черты. Ну а желаешь, чтобы было по-настоящему, обращайся напрямую. Так и поступил бывший пленный. Встретив братьев в Египте, он сказал: «Я, Иосиф» — и этим отменил дистанцию.
Вот что такое эта история. Путь от неузнавания к узнаванию. Произнося: «Я, Иосиф», — ты соглашаешься с тем, что существуют: «Я, Рувим» и «Я, Вениамин».
Почему я об этом вспомнил? Потому, что сейчас я читаю его переписку. Бывают послания формальные, не претендующие на общение, а случается вроде как беседа двух «я». Например, «Я, Антонина» обращается к «Я, Иосифу» и ищет у него понимания.
Антонина — жена брата Германа. Если Иосиф был удачлив на военных фронтах, то брату подфартило на личном. С такой супругой как не задрать нос! Читая ее письма, я лезу за платком. Вот, думаю, молодец! Редко человек другой веры становится ближе, чем свой.
«Милый, дорогой Ося! Уже год и четыре месяца находимся мы в близком родстве. Какое счастье быть гордостью семьи, города, нации! О, Ваша пролитая кровь не пропала задаром. Мы все гордимся Вами, считаем Вас мучеником идеи, соколом самого высокого полета, помните Сокола Горького, писатель с Вас мог бы писать свою повесть. Молю Бога дать возможность всем нам дожить до этого счастливого дня, когда приедете Вы, наша гордость и слава, наш герой. Будьте же здоровы — желает Вам того преклоняющаяся перед вами Тоня. Герман Вам сам напишет. Саня и Витя чтут Вас.
О себе напишу немного. Что о себе писать? Мы с Германом очень счастливы в браке, и, смею надеяться, счастливы наши дети».
Как видите, все непросто. Дети давно взрослые, а поженились родители недавно. Значит, Саня и Витя — незаконнорожденные. Как тут быть? Следовало жить так, чтобы никто не почувствовал себя обделенным.
Видно, дело в вероисповедании. В конце концов верх взяла Антонина. Впрочем, тут нет ни ощущения победы, ни чувства обиды. Есть внутреннее равенство и отсутствие амбиций. Как это хорошо и правильно: «Будьте же здоровы — желает Вам того преклоняющаяся перед вами Тоня. Герман Вам сам напишет. Саня и Витя чтут Вас».
Пасха
Что-то я давно не вспоминал своего адресата. Что ж, дорогой праправнук, пора тебе выходить из тени. Уж очень не хочется, чтобы дальнейшие события прошли мимо тебя.
Ты уже понял, что в лагере есть жизнь. Впрочем, находясь в плену, о доме не забываешь. Смотришь вдаль и видишь то, чего там нет. Померещится мамина улыбка — и сразу растворится. Улыбнешься видению, смахнешь слезу и возвращаешься к своим делам.
Нам очень не хватало праздников. Особенно мы расстраивались из-за того, что не можем отметить Пасху. Ведь это событие есть не что иное, как день рождения. Столько-то лет идее свободы.